Когда пламя костра осветило нашу стоянку, мы увидели разбросанные по поляне вьюки, свертки. Земля вокруг была взбита ямами. Кому понадобилось разорять наш лагерь?
Мы стали собирать вещи, к нашему удивлению, все они оказались целыми, и только одно место, с соленым медвежьим салом, было разорвано. Грязные куски сала валялись по всей поляне, они-то и служили доказательством того, что в разгроме лагеря не были повинны ни медведь, ни росомаха, ни рысь. Так мы и оставались в неведении до утра.
Отсутствие людей не вызвало у нас тревоги — они ушли на прорубку тропы, вверх по Кизыру, оставив свои постели, вещи и часть груза на сделанном лабазе[6], который и подвергся разорению.
Все ярче и ярче разгорался костер. Мы с Павлом Назаровичем собрали разбросанные вещи, а Днепровский возился с приготовлением ужина. Он разостлал брезент, насыпал горсти две сухарей, достал масло, банку консервов и что-то готовил на сковороде.
Четырехдневный переход от гольца Чебулак, беспокойные ночи у огня, недоедание изрядно измотали наши силы. Наконец-то мы добрались до своих постелей, и спустя полчаса после ужина лагерь снова погрузился в тишину.
Утром нас разбудило ржанье и драка лошадей. Я выглянул из спального мешка и увидел возле себя весь табун. Ближе всех ко мне стоял Мухортик. Он держал в зубах кусок медвежьего сала и, мотая головой, тер его о землю. То же самое делали Рыжка и Соловей, а остальные, скучившись у ям, лизали землю.
Проснулись Прокопий и Павел Назарович.
Лошади, увидев нас, бросились к реке, и только один Мухортик остался на место. Он выбросил изо рта сало и, вытянув морду вперед, долго шлепал губами, разбрасывая пену.
Разгадка пришла сама собой. Лошади пронюхали на лабазе соль, которой было присыпано сало, разбили это несложное сооружение и устроили себе солонцы. Запах медведя обычно наводит на лошадей панический страх, но тут мы были свидетелями того, как бесстрашно они расправлялись с салом, в котором всегда сохраняется специфический запах этого зверя. Всему была, конечно, причиной соль, до которой лошади, особенно весной, большие охотники: из-за нее-то они и пренебрегли таким угрожающим запахом.
Темное безоблачное небо предвещало хороший день. На далеком востоке разгоралась заря. В тайге все уже давно проснулось. Шум реки, стук дятла и крик селезней — все сливалось в одну бодрую мелодию. Пробуждались и мрачные вершины сгорбленных хребтов. Они как бы приподнялись и суровым взглядом встречали солнце, которое вот-вот должно было появиться.
Прошла еще минута ожидания, и нежный луч коснулся скалистых вершин далеких гор.
Как хорошо бывает в лесу в эти весенние дни! Каким чудесным и здоровым кажется воздух! Сколько сил и бодрости вливает он в человека!
Только мы кончили завтрак, как в лагерь прибежал Черня. Он бросился к Левке, лизнул ему морду, видимо, в знак приветствия, а затем стал ластиться к нам.
— Наши идут! — сказал Прокопий, всматриваясь в лес. И действительно, вскоре мы услышали говор, а затем увидели поднимающихся от реки Пугачева, Лебедева и других.
За долгие годы своей работы в экспедициях, я не помню случая, когда бы мы не торопились. Это, видимо, удел всех путешественников. Пока не достигнешь цели, поспешность не дает покоя, ко времени дневок накопится столько работы, что не рад «отдыху» — еще больше устанешь. Пробираясь в глубь малоисследованных Саянских гор, мы должны были особенно торопиться. Никто не знал, какие преграды ждут нас впереди и сколько времени понадобится нам, чтобы пересечь этот сказочный, полный неожиданностей, край. Природа этих гор манила нас к себе своей таинственностью и дикой красотой, и чем дальше мы уходили вглубь, тем чаще нас подстерегали неожиданные сюрпризы, отнимающие много времени и усилий. Мы не могли рассчитывать на снисхождение — в этих горах еще все было против человека. Торопились мы, как обычно, и в тот день.
Пока мы занимались обследованием гольца Чебулак, Трофим Васильевич со своей группой успел подготовиться к дальнейшему пути. Они подобрали для каждой лошади седла, подогнали нагрудники, шлеи и прожирили всю сбрую. Лошадям предстояла тяжелая работа, поэтому было очень важно, чтобы подобранное седло равномерно лежало на спине, чтобы оно при спуске и подъеме не скатывалось; не менее важно было и то, чтобы вьюки состояли из одинаковых по весу полувьючек. Все седла были закреплены за лошадьми и помечены их кличкой. В походе лошадь чаще всего выходит из строя от набоя на спине, поэтому вьючному снаряжению мы придавали большое значение.
6
Лабаз — крытый сарайчик, устанавливаемый на четырех столбах, для хранения продуктов и материалов в тайге.