Всю зиму рыскала кума с дружком по стану.
Пришла весна. Народ не рад весенним дням.
«Что ж это? – Стон стоял по селам, деревням. –
Что ни неделя, то поборы!»
Пошли повсюду разговоры:
«Прямой грабеж!»
«Разбой!»
«Да, братцы, подлинно ль то ездит становой,
А не ночные воры?»
Решили приследить
И приследили:
Пришлося кумовьям от смерти уходить.
Лисичке хвост весь отрубили,
А что досталось бирюку!
Так молотили, молотили,
Что сноп хороший на току!
Увидя, что прошло почтение к звонку
И от него не ждать подмоги,
Бирюк с лисой давай бог ноги.
Бежать им вряд ли так случалось на веку!
Опомнившись в лесу дремучем, верст за двести,
Друзья беду свою оплакивали вместе!
Лиса, простясь навек с хвостом,
Скулила тихо под кустом;
Бирюк ей подвывал, зализывая раны:
«Властей не признают!.. С-собаки!..
Ху-ли-га-ны!!»
1914
«Пирог да блин»*
Сказка
Жил негде старичок,
Убогий мужичок,
С женой старушкой.
Вот как-то говорит старуха: «Дед, а дед?
Как быть-та? Что тебе я дам-от на обед?
Вечор последнею ты ужинал краюшкой».
Впал дед в тоску,
Рвет бороду по волоску,
Кряхтит, усы топорщит,
Седые брови морщит:
«Ох, мать, не вой,
Чай, не впервой.
Знать, не нашлось для нас у бога лучшей доли.
Бери лукошко, что ли.
Идем-ка в лес».
Пошли. Набравши желудей,
Вернулися домой. «Чем хуже мы людей? –
Дед бабе говорит. – Глянь, не обед – пирушка!»
Заплакала старушка.
Да, плакавши, один-то желудок
И урони в подполье.
Зерну в земле раздолье.
Стал желудь прорастать. Уперся в пол росток.
«Дед! – сердце все зашлось у бабы, так-то радо. –
Ты пол-та проруби. Чай, выгода ж – тебе:
Как вырастет дубок, и в лес ходить не надо, –
Рви желуди в избе!»
«Ин ладно! – отвечал старик старухе. – Ладно.
Такой-то дуб взрастить кому же не повадно?
Прорубим, баба, пол».
Дубок пошел, пошел…
Пришлось рубить проход и в потолке и в крыше.
А дуб тянулся выше,
Все рос да рос, пока
Верхушкой не ушел совсем за облака.
Меж тем у бабы снова вздохи
Да охи:
Дела-де вот как плохи!
В дому ни желудка!..
Такие слыша речи,
Мужик мешок за плечи
И двинулся – не в лес:
На дуб на свой полез!
От ветки лез до ветки.
Лез долго ль, коротко ль. Рябит в глазах у дедки.
«Ой, батюшки! Никак, добрался до небес?!» –
Снял шапку дед, перекрестился
И по небу пустился.
Исколесив без мала все концы,
Набрел наш дед на жерновцы.
Стал… Почесал в раздумье холку,
Поковырял в носу:
«Все небо исходил, а никакого толку!!!
Хоть жерновцы домой снесу!»
Ан дома старику от бабы все ж досталось.
«Ой, – баба всплакалась, – ой, горе-голова!
Ведь в закроме у нас соринки не осталось.
Зачем нам жернова?
Да я б на них и не взглянула! –
Тут баба жерновцы в досаде повернула
И обмерла: –
Пирог да блин! Ох, дед, мне худо!»
Дед суетится: «Вот дела!
Мать пречестная, вот так чудо!
Ису-се господи! Святители-отцы!..»
Сел с бабой дед за жерновцы.
Работа стала не в работу:
Вертели до седьмого поту.
«Пирог да блин!»
«Пир-рог да блин!..»
Считавши, сбилися со счету.
«Еще кружок!»
«Еш-шо один!»
«Ну, бабка, ешь теперь в охоту!»
«Пир-рог да блин!»
«Пирог да блин!..»