— Луна скоро взойдет, и Рама-Модели, должно быть, уже недалеко.
— Добрые духи, которые заботятся о судьбе людей, внушили мне сейчас одну мысль, и я хочу привести ее в исполнение.
— Говори, Нариндра! Ты знаешь, я люблю слушать твои советы.
— Ауджали уже столько раз доказывал свою сметливость. Не пошлет ли его Сердар на поиски генерала?
Слова эти были настоящим лучом света.
— Как я не подумал об этом раньше! — воскликнул Сердар. — Такая экспедиция, конечно, ему вполне по силам, он столько раз совершал несравненно более удивительные дела.
Подозвав к себе слона, он указал ему на долину, погруженную в ночную тень, и сказал на тамильском языке, все оттенки которого были ему прекрасно знакомы:
— Audjali, ingue ро! Aya Barnett conda! (Ауджали, иди и приведи хозяина Барнета!)
Слон издал тихий возглас удовольствия, как бы желая показать, что он понял, и, несмотря на темноту, бросился вперед с такой быстротой, что лошадь даже галопом не могла бы его догнать.
В течение нескольких минут по шуму и треску кустарников, молодых пальм и бурао, которые колосс ломал на своем пути, можно было следить за направлением его хода по лощине. Два или три раза донеслось издали сердитое ворчание ягуаров и пантер, покой которых был нарушен проходившим мимо них гигантом. Мало-помалу все стихло и среди ночного мрака воцарилась прежняя тишина.
Трудно представить себе что-либо более величественное, чем первые часы ночи в джунглях Цейлона; в это время большие хищники из семейства кошачьих, которые весь день спокойно спят в глубине чащи, выходят из своих логовищ на поиски добычи для себя и своих детенышей. Медленно ползут они, затаив дыхание, чтобы захватить врасплох добычу, подбираясь к берлогам вепрей, к кустарникам, где прячутся олени, которые весь день бегали по лесу, а теперь ночью отдыхают и становятся легкой добычей плотоядных; тысячи шакалов, постоянных спутников ужасных хищников, за счет которых они питаются, оглашают воздух своим воем и тем невольно дают знать людям и животным, что им нужно быть настороже.
Нариндра зажег костер из сухого дерева, собранного молодым Сами в течение дня, что удерживало хищников, бродивших кругом, на почтительном отдалении от лагеря. Погруженный в свои мысли, Сердар сидел у костра вместе со своими товарищами и держал наготове карабин, как вдруг на опушке леса показались очертания какого-то человека.
— Кто там? — крикнул Сердар, прицеливаясь.
— Это я, Рама-Модели, — ответил вновь пришедший.
— В добрый час!
Они обменялись крепким рукопожатием.
— Ты один?
— Нет! Но я оставил своего молодого спутника внизу, в Башне Раджей… было бы неосторожно вести его сюда. Я встретил, поднимаясь сюда, пять или шесть черных пантер, которые с ворчанием ползли по той дороге, где я шел. Не очень-то приятно иметь дело с этими животными, когда они голодны.
— Неужели ты не боялся за себя?
— Сердар забывает, что я заговорщик пантер, — с гордостью отвечал Рама-Модели.
— Верно, — сказал Сердар с улыбкой, которая показывала, что он не особенно верит этому.
— И затем, разве я не должен был прийти сюда!
— Ты мог бы в своем письме назначить мне место для свидания; я воспользовался бы ночной тьмой, чтобы спуститься на равнину.
— Ты, я вижу, не знаешь, что происходит.
— Что ты хочешь сказать?
— Английские власти Большой Земли дали знать правительству Цейлона о твоем прибытии сюда, и тхуги ищут тебя. Никто в точности не знает, где ты находишься, знают только, что ты скрываешься в лощинах Соманта-Кунта.
— Быть не может!
— Не имей я даже надобности представить тебе молодого франгиса, я все равно пришел бы.
— Благодарю тебя, Рама-Модели!
— Не друг ли ты наших братьев, не надежда ли старого Индостана!.. Какая неосторожность! Погасите костер!
— Он находится за пригорком и никто не может видеть его из Пуант-де-Галля.
— Гора кишит шпионами. Ты хочешь предупредить их о нашем присутствии?
— Пусть будет по-твоему! Нариндра, погаси!
— Он, кстати, больше и не понадобится, вы все пойдете со мной в Башню Раджей. Лучше и в то же время хуже места нельзя было выбрать; лучше потому, что оно забито черными пантерами — отсюда название озера — и ни один сингалец не рискнет идти сюда; хуже потому, что завтра гора будет оцеплена тремя батальонами сингальских сипаев и нам невозможно будет бежать; склоны здесь так круты, что им достаточно будет охранять только те долины, откуда можно подняться на гору и куда можно спуститься, и у вас будет отрезана всякая возможность к побегу.
— Что ты говоришь?
— То, что мне рассказал сам сиркар губернатора… сегодня вечером он нарочно поспешил ко мне, чтобы сказать об этом.
— А как насчет Башни Раджей? Дорого можно продать в ней свою жизнь?
— Нечего и думать о борьбе! Сегодня же ночью вы отправитесь в леса Анурадхапура, где никто не посмеет преследовать вас. Там такие ущелья, что два решительных человека могут остановить целую армию. Оттуда вы доберетесь до болот Тринкомали!..
— Этим самым путем мы пришли сюда.
— Дорога туда, следовательно, вам известна, и вы легко доберетесь до мыса Кумари на Большой Земле. Только там вы будете в безопасности среди наших. А когда назначен великий день?
— После нашего прибытия в Пондишери, я уже получил все необходимое от нашего корреспондента из Европы.
— Оставаться мне на Цейлоне, следовательно, бесполезно. Я последую за тобой и буду сражаться бок о бок с твоими.
— Итак, ты ничего не добился от бывших принцев этой страны?
— Ничего! Они получают пенсию от англичан и ведут никчемную и праздную жизнь, пользуясь золотом чужеземцев, вернее, жалкими остатками тех богатств, которые были украдены у них завоевателями и часть которых, угодно было оставить в их пользу.
— Как! Даже Синга-Раджа, семейные воспоминания которого так тесно связаны с легендарными преданиями большого острова, что он носит название его предков — Сингала? Он, который боролся до последней минуты…
— Он в таком же унынии, как и другие. Тебе известно, конечно, древнее предание буддистов, что Страна Цветов до тех пор только будет независима, пока гору Курунегала, самую высокую на острове, не прорежет огненная колесница. И вот, когда англичане провели железную дорогу из Коломбо в Канди, они воспользовались этой легендой и провели туннель через гору; предсказание священных книг, таким образом, исполнилось, и последний потомок древней династии Салер-Сурья-Ванса подчинился английскому губернатору. Ты видишь теперь, что нет надежды на то, чтобы народ действовал заодно с нами до тех пор, пока мы не вернемся сюда освободителями. А теперь я поведу вас к Башне Раджей, где нас ждет молодой путешественник вместе с моим братом Шива-Томби-Модели.
— Известно ли тебе, что нужно этому незнакомцу от меня?
— Об этом между нами не было сказано ни одного слова!
— Хорошо… мы следуем за тобой. Еще одно слово! Боб Барнет ушел сегодня утром на охоту в долины востока и еще не вернулся. Я боюсь, что с ним приключилось что-нибудь или что он, поддавшись искушению пройти в Пуант-де-Галль, был там арестован.
— Могу тебе поручиться, что Сахиб не был в Пуант-де-Галле. Тебе известно, что город состоит из набережной и двух параллельных улиц, а потому чужеземец не может остаться там незамеченным.
— В обычное время, но не во время наплыва пассажиров, которых там теперь много…
— Ты ошибаешься. Ни один солдат с трех английских пароходов не сошел еще на землю. Что касается французского пакетбота, то на нем только одна восьмая часть — французы, остальные же все офицеры индийской армии, которым не хватило места на судах с солдатами. Барнет, я уверен, не уходил с горы, а долина, куда он отправился охотиться, не оставляет сомнений в причине его исчезновения.