Гаврила Семеныч вдруг поперхнулся, обожженный молчанием. Оно обступило его, раскаленное, плотное, как стена.
Оттягивая на жилистой шее воротник, Гаврила Семеныч сказал скучающим голосом:
— Комендант Фирлятевский, допросите их — где остальная шайка скрывается… Их надобно всех искоренить, яко чуму… яко чуму.
Он мельком взглянул на распластанное на соломе тело Акима.
— Перед средствами не стойте, даже для сего… дохлого… Они проводниками должны быть при поимке всего преступного сброду.
— Врешь! — сухо треснул вслед Качке голос Степана.
Едва хлопнула за Качкой дверь, стал неузнаваем пришибленный сутулый комендант Фирлятевский. Он выпрямил грудь, на его жидких щеках выступил гордый румянец. Капитан с размаху ударил кулаком в широкую грудь связанного Степана.
— Попался, подлец?.. A-а!.. Ведаете ли вы все, что вы в моей власти? Ведаете? А? Зачем пожаловали? Опять за конями да за железом?.. Мало я за вас страху принял… у-у…
— Нече пинаться-то! — почти равнодушно сказал Марей, подбираясь подальше к стене.
— Ну!.. Еще что?.. 3-запорю!
Русый связанный молодец жарко сверкнул глазами:
— Запороть-то, вашбродь, недолго, зато тогда не узнаешь ничего.
Фирлятевский сразу осекся.
— Сказывайте, зачем были? Ну! Ж-жива!
Марей покачал головой:
— Так разве ты поверишь? Глупство человеческое довело, больно много веры в сердце ношено.
— Ты… не очень тыкайся, башка корявая. Толком говорите. Вы в моей власти, разумейте!.. Ты, гайдук беглой, Степка Шурьгин! Все сказывай, все!..
Степан поднял голову и глянул на оконце потухшими глазами.
— Сказывать недолго. Была едина на свете родна душа, девушка жалостлива, да и ту отняли, испоганили. Она ж меня и товарищев в руки вам предала.
— Холуй несчастной! Смеет о молодой даме, супруге служащего главной конторы…
— Хо!.. Вона как! Ва-ажно!..
Уже который раз спрашивал Фирлятевский, все более свирепея:
— Где всей шайки вашей житье? Где?
И ответ звучал все тот же:
— Не ведаем.
— Ну, как, сударь мой? Узнали?
— Никак нет-с, ваш… пр…схо…дит…ство. Весьма упрямой и закоренелой народ.
— Плохо сие. А я целью себе поставил отыскать сие гнездо ложных поселян, дабы молва прошла о сем великая, и все бы недовольные начальством помнили: от глаза главной конторы никуда не уйти! Ах, плохо вы помогаете мне, сударь мой.
— Ваш… пр… сход… ство… Клянусь. Я… я… добьюсь своего, добьюсь! Верьте слову!
Комендант Фирлятевский почти не спал ночью. Наутро надумал. Узкий лоб его светился от обильного пота и дрожал возбужденно голос, когда комендант догнал Качку на прогулке в лесу.
— Честь имею доложить-с о моих планах-с.
Качка спросил в нос:
— Ну-с?
— Ваш… пр… сход… ство, я сих двух остолоп… тьфу-с… сих двух беглых-с… не буду-с пока… а вот над третьим, что полудохлой-с, ваш… пр… сход… ство, думаю некой опыт сделать… Прошу… Лекарю ва-шему-с полечить-с третьего… Телом он весьма некрепок, и даже самой малой боли не перенесет-с…
Качка спросил сухо:
— Не понимаю, сударь мой, то лекаря надо, то боли не перенесет.
— Так-с мыслю: мы его подлечим-с, а потом допрос учиним, пока рана еще не зажила… А ежели сольцы на нее бросить, то…
Лицо Качки передернулось гадливой гримасой:
— Фу, мерзость! Знать об этом не хочу, как и что вы по сему делу предпримете… Жалко, изволили мне прогулку испортить, сударь.
Но, боясь, как бы Фирлятевский не остыл в своем рвении, Качка добавил другим тоном:
— Знайте одно, сударь, что престол российской верных своих слуг помнит.
Аким Серяков очнулся ранним утром и чуть не вскрикнул от радости — тело умиротворенно протянулось на чистой холстине. Аким видел в окно солнце, сосны, слышал, как поет труба на крепостном валу, — жизнь возвращалась.
Открылась дверь. Вошел Фирлятевский и маленький сухопарый человек в седых букольках. Аким вздрогнул, вспомнив, как длинноногий этот офицер целился в него, как его пуля ранила Акима в ногу. Сухопарого в букольках Аким не знал. Фирлятевский похлопал Акима по плечу и склонил над раненым худое лицо, с нечесаными серыми бачками.
— Я — комендант форпоста «Златоносная речка». Вот пожалели тебя… и… лечим…
Обратясь к сухопарому старичку, комендант спросил:
— А ну-ка, господин Пикардо, какое ваше мнение ныне?
M-r Picardot осмотрел, пощупал ногу Акима и вскинул на переносье лорнет: