Он держался за каждую ее деталь, словно был лично заинтересован в том, чтобы создать как можно больше затруднений своему преемнику, видя в нем будущего соперника своей воинской славы. Веллингтон, выделявшийся своим здравым смыслом, но лишенный каких-либо признаков военного дарования, весьма болезненно сознавал свое несовершенство в этом отношении, будучи не только современником блестящего гения Наполеона, но и его противником на поле боя. Поэтому Веллингтон относился чрезвычайно ревниво к чужим успехам. Хорошо известно, что в умалении заслуг своих помощников и союзников он опускался до подлостей; он так и не простил Блюхеру, что тот спас его при Ватерлоо. Веллингтон отлично знал, что если бы во время Испанской войны министром был не его брат, он не сумел бы успешно завершить ее. Уж не опасался ли Веллингтон, что будущие военные подвиги затмят его славу, и не потому ли он сохранил во всей неприкосновенности эту военную машину, как нельзя лучше приспособленную к тому, чтобы связывать генералов по рукам и ногам и губить армии?
Написано Ф. Энгельсом 4 января 1855 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4293, 22 января 1855 г. в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
На русском языке публикуется впервые
К. МАРКС
ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННЫЙ КРИЗИС
Лондон, 8 января. Лондонские клубы и газеты, занятые торжественной болтовней о «министерском кризисе», не находят времени отметить несравненно более важный факт, а именно, что в Англии вновь наступил один из больших торгово-промышленных кризисов, причем более сокрушительный по своим масштабам, чем кризисы 1847 и 1836 годов. Если спорадически наблюдавшиеся за последние три месяца банкротства, количество и значение которых в недавнее время еще увеличилось, не приводили к признанию этого факта, то теперь, наконец, после опубликования годовых отчетов о торговле и составленных Board of Trade [английским министерством торговли. Ред.] статистических бюллетеней об экспорте и импорте за одиннадцать месяцев, наличие кризиса невозможно отрицать. Эти бюллетени показывают, что экспорт сократился на 1710677 ф. ст. по сравнению с соответствующими 11 месяцами 1853 г. и на 1856988 ф. ст., если сравнить только последний месяц того и другого года — с 5 ноября по 5 декабря. Мы заимствуем из таблиц вывоза товаров следующие подробности, показывающие сокращение экспорта изделий некоторых наиболее важных отраслей промышленности:
В отчетах о торговле, разумеется, делается попытка возложить ответственность за кризис 1854 г. на войну, точно так же, как ответственность за кризис, начавшийся еще в 1847 г., возлагали на революцию 1848 года. Однако на этот раз даже лондонский «Economist», — который из принципа всегда объясняет кризисы случайными обстоятельствами, не связанными с торговлей и промышленностью, — вынужден признать, что банкротства и сокращение торговли в 1854 г. являются началом естественной реакции против «судорожного процветания» 1853 года. Другими словами, экономический цикл снова достиг того пункта, когда перепроизводство и чрезмерная спекуляция сменяются кризисом. Лучшее доказательство — Соединенные Штаты Северной Америки, которых Восточная война коснулась лишь в том отношении, что она вызвала неслыханный подъем их судостроения и торговли судами и обеспечила им сбыт для некоторых видов сырья, поставлявшихся ранее главным образом или исключительно Россией. В Соединенных Штатах кризис длится вот уже более четырех месяцев и все еще продолжает нарастать, хотя из 4208 банков 109, то есть приблизительно 21/2%, уже обанкротились, и в восточных промышленных штатах наступил такой застой промышленности, сопровождающийся столь значительным сокращением заработной платы, что в прошлом месяце более 4000 эмигрантов из Европы «реиммигрировали» обратно на родину. В 1837 г. американский кризис последовал за английским кризисом 1836 года. На этот раз ход событий обратный. Америка захватила инициативу банкротства. Соединенные Штаты и Австралия в одинаковой мере наводнены английскими товарами. Насколько велико значение этого факта для английской торговли, показывает следующее: в 1853 г. Великобритания вывезла приблизительно на 100 миллионов ф. ст. товаров, из них 25 миллионов приходилось на Соединенные Штаты и 15 миллионов на Австралию. После Соединенных Штатов и Австралии важнейшим рынком сбыта была Ост-Индия. Но и ост-индский рынок уже в 1852 г. был настолько переполнен товарами, что лишь совершенно новое расширение торговли через Пенджаб и Синд в Бухару, Афганистан и Белуджистан и оттуда, с одной стороны, в Центральную Азию, а с другой — в Персию позволило с трудом сохранить экспорт на старом уровне — 8 миллионов фунтов стерлингов. Теперь и там все каналы сбыта до такой степени забиты, что недавно товары из Индостана были переправлены в Австралию, и, таким образом, «совы были отвезены в Афины»[317]. Единственным рынком, куда вследствие Восточной войны товары в течение некоторого времени посылались «с осмотрительностью», был левантийский рынок. В Сити, однако, ни для кого не является секретом, что с тех пор, как кризис в Соединенных Штатах и застой в Австралии заставил купцов старательно высматривать, не осталось ли где-нибудь непереполненных рынков, Константинополь стал складочным местом для всех товаров, нуждающихся в реализации, и теперь также должен считаться «закрытым». Точно так же и недавние волнения в Испании были использованы для того, чтобы путем контрабанды ввезти туда столько английских товаров, сколько она могла поглотить. Новейшая попытка такого рода предпринимается теперь в южноамериканских государствах, хотя малая покупательная способность этих стран не нуждается в доказательствах.
317