- У меня они нашли бы убежище в любое время, - добавил он.
- А где именно, доктор?
- В Кефалонии, где я тогда жил.
- Да, на Ионических островах, под покровительством Греции, они были бы спасены, и отец мой был бы еще жив!
Некоторое время оба молчали, отдавшись воспоминаниям. Но вот доктор снова заговорил:
- Господин Петер, мы с вами унеслись в прошлое. Но вернемся к настоящему, даже более того, я хочу поговорить с вами о будущем, - я кое-что имею в виду для вас.
- Я слушаю вас, доктор, - ответил Петер. - В своем письме вы дали мне понять, что речь идет о моих интересах, быть может...
- Так оно и есть, господин Батори. Я знаю, как заботилась о вас ваша мать, когда вы были ребенком, как она отдавала вам все свои силы, но мне известно также, что вы достойно пережили тяжкие испытания, выпавшие вам на долю, и теперь, когда вы стали мужчиной...
- Мужчиной! - не без горечи повторил Петер Батори. - Мужчиной, который до сих пор не может прокормить себя, а тем более - отплатить матери за все, что она сделала для него!
- Пусть так, - возразил доктор, - но ведь это не ваша вина. Я отлично знаю, как теперь трудно пробиться, - конкурентов множество, а мест так мало. Вы инженер?
- Да, доктор. У меня аттестат инженера, но я не хочу иметь дело с государственными учреждениями. Поэтому я старался устроиться при какой-нибудь промышленной фирме, но до сих пор не нашел ничего подходящего - по крайней мере в Рагузе.
- А вне Рагузы?
- Вне... - повторил Петер Батори, замявшись.
- Да, в другом месте. Разве вы не по этому поводу ездили на днях в Зару?
- Действительно, мне говорили, что на одном металлургическом предприятии есть место...
- И что же?
- Мне его предложили.
- А вы отказались?
- Пришлось отказаться, потому что это связано с переездом в Герцеговину...
- В Герцеговину? Так, значит, госпожа. Батори не может поехать туда вместе с вами?
- Матушка поехала бы со мною всюду, куда мне пришлось бы направиться.
- Так почему же вы не приняли это место? - настойчиво спросил доктор.
- Сударь, в настоящее время я не могу уехать из Рагузы по очень серьезной причине, - ответил юноша.
Доктор заметил, что Петер смущается, отвечая ему на последний вопрос. Когда юноша говорил о своем решении не покидать Рагузу - голос его заметно дрожал. Что же это за важная причина, по которой он отклоняет предложенную ему должность?
- Значит, неосуществим и тот план, который я хотел предложить вам, - продолжал доктор Антекирт.
- Он связан с отъездом из Рагузы?
- Да... в страну, где я провожу большие работы, руководство которыми я охотно поручил бы вам.
- Я весьма сожалею, сударь, но, поверьте, что такое решение я принял лишь...
- Верю, господин Петер, и сожалею об этом, быть может, даже больше, чем вы сами. Я был бы счастлив перенести на вас любовь, какую питал к вашему отцу.
Петер Батори молчал. В его душе происходила борьба; видно было, что ему очень тяжело. Доктор чувствовал, что юноша хотел бы высказаться, но не решается. Но вот какая-то непреодолимая сила повлекла Петера Батори к человеку, проявившему такое участие и к его матери и к нему самому.
- Доктор... доктор... - проговорил он в волнении, которого уже не пытался скрыть. - Пожалуйста, не думайте, что я отказываюсь из-за простой прихоти, из-за упрямства! Вы говорили со мною как друг Иштвана Батори!.. Вы всю эту дружбу хотите перенести на меня!.. Я тоже испытываю к вам безграничное доверие, хоть знаком с вами всего несколько минут... О сударь, я готов полюбить вас, как родного отца!..
- Петер!.. Дитя мое! - воскликнул доктор, схватив руку юноши.
- Да, сударь! - продолжал Петер Батори. - И я признаюсь вам во всем! Я люблю девушку, которая живет в этом городе!.. Между нами лежит бездна, отделяющая нищету от богатства!.. Но я не пожелал считаться с этой бездной, да и девушка, вероятно, пренебрегает ею. Хотя я вижу ее редко - на улице или в окне, - для меня это такое счастье, от которого я не в силах отказаться... Мысль, что мне придется уехать, и уехать надолго, сводит меня с ума!.. Доктор!.. Поймите меня... и простите, что я отказываюсь...
- Да, Петер, я понимаю вас, и мне нечего вам прощать! - ответил доктор Антекирт. - Вы хорошо сделали, что откровенно признались мне. Это обстоятельство все меняет... А ваша мать знает то, о чем вы мне сейчас рассказали?
- Я еще ничего не говорил ей, сударь. Я не решался открыться ей потому, что она, приняв во внимание наше бедственное положение, вероятно, постаралась бы лишить меня всякой надежды!.. А может быть, она и сама догадывается и понимает, как мне тяжело!..