Число земельных собственников, владеющих от одной до 999 «душ», согласно переписи 1857 г., равно 105540, в то время как число дворян, владеющих 1000 душами и больше, не превышает 4015. Таким образом, выходит, что, но самому скромному подсчету, девять десятых всей русской аристократии сильно задолжали кредитным банкам или, иначе говоря, государству. Но известно, что русское дворянство, кроме того, находится в большой задолженности у частных лиц, банкиров, купцов, евреев и ростовщиков, причем эта задолженность в большинстве случаев так велика, что они лишь номинально являются собственниками своих поместий. Тех из них, которые еще боролись с банкротством, окончательно разорили огромные издержки минувшей войны, когда они не только платили людьми, деньгами и повинностями, но и не могли сбывать свою продукцию, и им приходилось брать деньги взаймы на крайне тяжелых условиях. Теперь же им предлагается целиком и без всякого возмещения отказаться от значительной части своих доходов, а остаток их регулировать таким способом, который не только сократит его, но и весьма ограничит его размер в дальнейшем.
Легко предвидеть последствия этого положения для такого дворянства, как русское. Если оно не согласно на полное разорение или немедленное банкротство значительного большинства своего сословия с перспективой в будущем раствориться в том классе бюрократического дворянства, рант и положение которого всецело зависят от правительства, то оно должно оказать сопротивление этой попытке освобождения крестьян. Оно и оказывает такое сопротивление; ясно, что если его нынешнее сопротивление в рамках законности окажется бессильным против воли монарха, то оно будет вынуждено прибегнуть к иным, более действенным средствам.
II
Берлин, 31 декабря 1858 г.
Сопротивление русского дворянства царским планам освобождения крестьян уже начало проявляться двояким путем: пассивным и активным. Речи, с которыми Александр II соизволил обратиться к своему дворянству во время своей поездки по различным губерниям, то облеченные в мягкую форму призывов к гуманности, то произнесенные в виде поучения, то переходящие в резкий тон приказания и угрозы, — к чему все это привело? Дворяне слушали эти речи с видом рабской покорности, склонив головы, но в глубине души они чувствовали, что император, явившийся к ним говорить, убеждать, увещевать, осведомлять и угрожать, — это уже не прежний всемогущий царь, воля которого должна была заменять собой разум. Вот почему они осмелились дать по существу отрицательный ответ, не давая никакого ответа вообще, не вторя мнениям царя и прибегая к простейшему способу — к затягиванию дела в своих многочисленных комитетах. Они не оставили императору иной возможности, кроме той, какая была у римской церкви: compelle intrare [принуждай войти. Ред.]. Наконец, скучное однообразие этого упрямого молчания было дерзко нарушено санкт-петербургским дворянским комитетом, который одобрил документ, составленный одним из его членов, г-ном Платоновым, и фактически представлявший собой своего рода «петицию о правах»[445]. Дворяне требовали не более и не менее, как созыва дворянского парламента, чтобы совместно с правительством решить не только этот великий насущный вопрос, но и все политические вопросы вообще. Тщетно министр внутренних дел г-н Ланской отказывался принять эту бумагу, вернув ее дворянству с сердитым замечанием, что не дело, мол, дворян собираться для подачи петиций и что они должны только обсуждать вопросы, предложенные им правительством. Генерал Шувалов от имени комитета перешел в наступление и, пригрозив лично передать документ императору, принудил г-на Ланского принять его.
445
Маркс имеет в виду «Положение вотчинного управления помещичьих крестьян С.-Петербургской губернии, составленное в С.-Петербургском дворянском комитете». Маркс сравнивает этот документ, появившийся около 5 декабря 1857 г., с поданной английским парламентом королю Карлу I 28 мая 1628 г. «Петицией о правах», в которой содержалось требование значительного ограничения королевской власти.