— Я не об этом… Я имела в виду… Что вы делаете в офисе? Почему вы всегда слоняетесь по углам? Разве у вас нет постоянной работы?
— Что вы такое говорите, моя сладкая! — вскричал я с негодованием. — Разве шериф не просветил вас на мой счет? Разве он не сказал вам, что лейтенант Уилер его правая рука? А также и левая?
Она покачала головой.
— Он мне сказал: «Если этот шут гороховый Уилер переломает ноги, я буду счастлив!»
— Он так сказал?
— Вот вам святой крест, мой дорогой! — засмеялась она и забарабанила двумя пальцами по клавишам.
Пронзительно заверещал интерком. Аннабел нажал кнопку. Металлический голос шерифа произнес:
— Это не Уилер с вами болтает?
— Да, сэр, — ответила Аннабел.
— Пошлите его ко мне!
Она выключила интерком и улыбнулась.
— Вы слышали, что сказал шериф, лейтенант? Я подозреваю, что он там тихонько закипает, потому что вы опоздали на два часа.
— Сегодня, — уточнил я, — в остальные дни я буду приходить рано.
Она заморгала своими кукольными глазами, а я прошел в кабинет шерифа, предварительно постучав.
— Садитесь, Уилер, — предложил Лейверс.
Я повиновался. Он набивал свою трубку так методично и неторопливо, что я начал думать, не хочет ли он и меня заодно растереть в табак.
— Ну, что вы думаете об этих преступлениях? — спросил он наконец.
— Ничего не думаю, сэр. По крайней мере, сейчас.
— Никаких гениальных озарений?
— Я был сегодня утром в «Тихой гавани». Если вы еще не сделали распоряжений насчет вашего самого отдаленного будущего, сэр, то я рад буду заказать вам гроб в любое время и…
— Что вы разузнали?
— Мало что, — должен был я признаться и рассказал то немногое, что знал.
Он молча пососал трубку, потом сказал:
— Надо приналечь, Уилер. Нас одолевает пресса, наши дружки из муниципалитета тоже начинают шипеть… Везде политика! — Он скорчил гримасу. — Я взял вас к себе, потому что мне нужен смышленый человек, способный меня выручить, если понадобится. Вы полицейский… скажем так, неортодоксальный, и, по правилам, вас давно следовало бы выгнать. Но вы выплываете с результатом — я не хочу знать, как и почему — там, где другие тонут. Я рассчитываю, что и в этом деле вы покажете скорость и эффективность, иначе…
— Шериф, ваши слова столь же лестны, сколь и жестоки.
Он не удостоил меня вниманием.
— Пресса готова сорваться с цепи, — продолжал он. — Две девушки! Молодые, красивые! С одинаковой татуировкой! Надо действовать быстро! Давайте посмотрим, что взять за основу… Тип, имевший свидание с Лейлой Кросс, — это уже кое-что. Вы сказали, что его зовут Дуглас?
— Да, среднего роста, средне одет, очки в роговой оправе. Этому описанию будет соответствовать едва ли не миллион граждан.
— Все-таки отправная точка!
— Хаммонд открыл что-нибудь?
— Спросите его.
Я улыбнулся.
— Не думаю, что я очень нравлюсь ему, шериф.
— Понятно, — сказал он. — Законное расследование продолжается. Разосланы фото, снятые в морге. Ни одна из девушек в полиции не значится, и их отпечатков пальцев там нет. Хаммонд ходил в банк, куда первая девушка — Анжела Маркой — вкладывала деньги. Вы помните?
— Дважды по двести долларов, — уточнил я.
— Один из кассиров хорошо ее помнит. Но она ничего особенного ему не говорила.
— Великолепно! Я чувствую, что мы сделали гигантский шаг вперед! Ай да Хаммонд!
— В данном случае его ни в чем нельзя упрекнуть.
— Нет, конечно, — согласился я. — Сколько времени они пролежали в переулке, прежде чем их нашли?
— Маркой — четыре часа, а Кросс — около пяти. А что?
— Интересно… Рисунки на руках — это настоящая татуировка?
— Да, если верить медэксперту. Ее можно снять только вместе с кожей. По его мнению, другого средства нет.
— У меня впечатление, сэр, что мы ходим по кругу, — приуныл я.
— Это вы ходите! — грубо поправил он.
После этой нежной реплики мне оставалось только откланяться.
Я направился в отдел убийств и нашел Хаммонда в его кабинете. Он явно не испытывал восторга от моего появления.
— Смотрите-ка! — сказал он. — Самый блестящий полицейский шерифа пожаловал! Значит, дело закрыто и арест неминуем.
Пододвинув ногой стул, я сел и закурил. Потом спросил:
— Насколько вы продвинулись?
— Ищу хоть какую-нибудь зацепку для начала, — ответил он, — но почти не продвинулся.
— Мы в одной упряжке! Дайте мне знать, если какой-нибудь парень явится с признанием!