Итак, фу-киенский крестьянин есть не просто крестьянин, но земледелец и промышленный производитель в одном лице. Производство материи ему в буквальном смысле ничего не стоит, если не считать стоимости сырья. Он производит ее, как показано, под собственной кровлей, руками своих жен и работниц. Она не требует ни дополнительной рабочей силы, ни специального времени. Он занимает своих домашних прядением и ткачеством в то время, пока растет его посев, и после уборки урожая, в дождливый сезон, когда работа вне дома невозможна. Словом, при каждом перерыве в году этот образец домашнего трудолюбия занят своим делом и производит что-либо полезное».
В дополнение к этому рассказу г-на Митчелла стоит познакомиться со следующим описанием сельского населения, которое лорд Элгин наблюдал во время своего путешествия вверх по Янцзы:
«Все, что я видел, заставляет меня думать, что сельское население Китая, вообще говоря, живет в достатке и довольно своей судьбой. Я всячески старался, правда без особого успеха, получить от них точные сведения относительно размера их участков, характера их владения, уплачиваемых налогов и тому подобных вещей. Я пришел к заключению, что по большей части они держат свои очень маленькие участки на правах полной собственности от короны, при условии уплаты ежегодно некоторой суммы, не являющейся чрезмерной, и что благодаря этим преимуществам и прилежной работе они полностью удовлетворяют свои простые потребности в пище и одежде».
Такое же точно сочетание сельского хозяйства с домашней промышленностью долгое время составляло препятствие и еще теперь мешает экспорту британских товаров в Ост-Индию. Однако там это сочетание было основано на особом положении земельной собственности, которую британцы, в качестве верховных земельных собственников страны, имели возможность подорвать в ее основах и таким образом насильственно превратить часть индийских самодовлеющих общин в простые хозяйства, производящие опиум, хлопок, индиго, коноплю и прочее сырье в обмен на британские товары. В Китае англичане еще не достигли такого могущества и едва ли когда-либо смогут его достигнуть.
Написано К. Марксом в середине ноября 1859 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5808, 3 декабря 1859 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
К. МАРКС
БОЯЗНЬ ВТОРЖЕНИЯ В АНГЛИЮ
Лондон, 25 ноября 1859 г.
За последнее время паника сделалась, по-видимому, таким же обычным явлением в английской политической жизни, каким она давно уже была в английской промышленной системе. При умелом использовании паника предоставляет большие возможности правительствам так называемых свободных стран. Когда люди напуганы до умопомрачения, их ум легко отвлечь от опасных фантазий. Возьмем для примера вопрос о реформе в Англии. Как раз в то время, когда Англия рассматривала вопрос о том, отказаться ли ей навсегда от контроля над Северной Америкой, лорд Грей выступил с широковещательным законопроектом о парламентской реформе, которая должна была положить конец традиционному влиянию палаты лордов на палату общин. В 1780 г. герцог Ричмонд внес законопроект, в котором он доходил даже до требования ежегодных выборов в парламент и всеобщего избирательного права. Сам Питт, столетняя годовщина со дня рождения которого прошла совершенно незамеченной его соотечественниками, всецело занятыми в это время торжествами по случаю столетия со дня смерти Генделя, этот самый Питт первоначально начертал на своих знаменах лозунг: «парламентская реформа»[361]. Как же случилось, что движение за реформу, владевшее в XVIII в. умами наиболее передовых представителей правящих классов, угасло, не оставив никаких следов? Оно было сметено паникой, вызванной французской революцией, за которой последовали антиякобинская война, чудовищный государственный долг и позорные законы о затыкании рта[362]. Несколько лет тому назад панический страх перед Россией погубил два билля о реформе[363], в настоящее время страх перед французским вторжением, вероятно, сослужит такую же службу. Исходя из этого, мы можем дать надлежащую оценку мрачным предчувствиям английских радикалов, возглавляемых г-ном Брайтом, которые открыто заявляют, что, по их мнению, олигархия и ее органы печати умышленно распускают панические слухи, используя призрак французского вторжения для того, чтобы сорвать реформу и увековечить дурное управление. Дело это действительно приобрело какие-то отвратительные и подозрительные черты. Главным распространителем паники по поводу предстоящего вторжения является пальмерстоновская пресса, в то время как сам Пальмерстон слывет ближайшим другом Луи Бонапарта. Может ли человек, изгнанный из состава одного правительства за то, что без согласия своих коллег признал coup d'etat, выведенный из состава другого правительства за внесение законопроекта о французских заговорщиках[364], — может ли такой человек быть самым подходящим лицом для противодействия бонапартистским замыслам? Предостерегая английский народ от вероломства Бонапарта, пальмерстоновская пресса одновременно призывает его начать вместе с этим человеком новую экспедицию против Китая.
361
В связи с бурным промышленным развитием Англии во второй половине XVIII в. усилилась борьба за власть между буржуазией и земельной аристократией. Одной из форм проявления этой борьбы являлись перечисленные в статье билли о парламентской реформе, которые выдвигались отдельными представителями правящих аристократических кругов, стоявших за компромисс с промышленной буржуазией. Проект, предложенный герцогом Ричмондом в 1780 г., предусматривал ежегодные выборы в парламент, предоставление избирательных прав взрослому мужскому населению и перераспределение избирательных округов. Проект, внесенный Питтом Младшим в качестве члена палаты общин в 1782 г. и повторно внесенный им в качестве главы правительства в 1785 г., предусматривал уничтожение «гнилых местечек» (см. примечание 347) и перераспределение избирательных округов в пользу промышленных центров. В биллях о реформе, внесенных в палату Чарлзом Греем в 1793 и 1797 гг., также предлагалась ликвидация «гнилых местечек», предусматривалось увеличение числа избирателей в сельских местностях и т. д. Все эти билли были отвергнуты парламентом.
362
Имеется в виду
364
После бонапартистского государственного переворота 2 декабря 1851 г. во Франции Пальмерстон, бывший в то время министром иностранных дел Англии, одобрил в беседе с послом Франции в Лондоне узурпаторские действия Луи Бонапарта. Этот шаг Пальмерстон не согласовал с другими членами вигского кабинета, что привело к его отставке в декабре 1851 г., хотя в принципе английское правительство не расходилось с точкой зрения Пальмерстона и первым в Европе признало бонапартистский режим во Франции. В феврале 1858 г. Пальмерстон, возглавлявший кабинет, был вынужден подать в отставку в связи со своим