Остановимся на этих выводах. Первый из них обоснован автором слишком фельетонно и формулирован слишком неточно. Но по существу автор близок к истине. Исход нашей революции действительно зависит больше всего от устойчивости в борьбе многомиллионной массы крестьянства. Буржуазия крупная у нас боится больше революции, чем реакции. Пролетариат один победить не в силах. Городская беднота не представляет ни самостоятельных интересов, ни самостоятельного фактора силы по сравнению с пролетариатом и крестьянством. Решающая роль за деревней, не в смысле руководства борьбой (об этом не может быть и речи), а в смысле обеспечения победы.
Если бы т. Ларин продумал свой вывод и поставил его в связь со всем ходом развития идей социал-демократии о нашей буржуазной революции, то он оказался бы лицом к лицу с старым положением ненавистного ему большевизма: победоносный исход буржуазной революции в России возможен лишь как революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. По существу дела Ларин пришел именно к этому взгляду. Признать его открыто мешает ему только то качество меньшевиков, которое он сам бичует, именно: неуверенность и робость мысли. Стоит сравнить рассуждения на указанную тему Ларина и цекистского «Социал-Демократа», чтобы убедиться в приближении Ларина по этому вопросу к большевикам. Ведь «С.-Д.» договорился до того, что кадеты – городская бессословная буржуазия, прогрессивная, а трудовики – сельская сословная, непрогрессивная! «С.-Д.» не заметил помещиков и контрреволюционных буржуа у кадетов, не заметил бессословной городской демократии (низов городской бедноты) у трудовиков!
Далее. Деревня успокоиться не может, говорит Ларин. Доказал ли он это? Нет. Он совсем не учел роли крестьянской буржуазии, систематически подкупаемой правительством. Он мало вдумался и в то, что получаемые крестьянами «облегчения» (понижения аренды, «сокращение» помещиков и полиции и т. п.) усиливают распадение деревни на контрреволюционных богатеев и массу бедноты. Таких больших обобщений на основании такого малого материала делать не следует: шаблоном пахнет.
Но доказуемо ли вообще положение: «деревня успокоиться не может»? И да, и нет. Да – в смысле солидно обоснованного анализа вероятных последствий. Нет – в смысле полной несомненности этих последствий для данной буржуазной революции. Аптекарскими весами не взвесишь того, как уравновешиваются растущие и переплетающиеся новые контрреволюционные и новые революционные силы деревни. Это вскроет до конца только опыт. Революция в узком смысле, это – острая борьба, и только в самой борьбе, в исходе ее проявляется и вполне познается действительная сила всех интересов, всех стремлений, всех задатков.
Задача передового класса в революции – познать верно направление борьбы и исчерпать все возможности, все шансы победы. Такой класс должен первым встать на непосредственно-революционный путь и последним его покинуть для других, более «будничных», более «обходных» путей. Этой истины совсем не понял т. Ларин, рассуждающий очень много и (как увидим ниже) очень неумно о стихийных порывах и о планомерном действии.
Перейдем ко второму выводу – относительно вооруженного восстания. Тут Ларин еще более повинен в робости мысли. Его мысль рабски следует старым образцам: североамериканскому и польскому восстанию. Вне их он не хочет знать восстания «в действительном смысле слова». Он говорит даже, что наша революция не идет путем «формального» (!) и «форменного» (! !) вооруженного восстания.
Курьез: меньшевик, заслуживший себе шпоры войной с формализмом, договорился до формального вооруженного восстания! Пеняйте на себя, тов. Ларин, если ваша мысль так сдавлена формальным и форменным. Большевики иначе смотрели и смотрят на дело. Задолго до восстания, на III съезде, т. е. весной 1905 г., они в особой резолюции подчеркнули связь массовой стачки с восстанием{85}. Меньшевики любят обходить это молчанием. Напрасно. Резолюция III съезда – фактическое доказательство того, что мы с максимальной возможной степенью приближения предвидели особенности народной борьбы в конце 1905 года. И восстание мы мыслили совсем не «по типу» Северной Америки или Польши, где и речи не могло быть о массовой стачке.
А после декабря мы указывали (проект резолюции к Объединительному съезду{86}) на изменение отношения стачки к восстанию, на роль крестьянства и войска, на недостаточность военных вспышек, на необходимость соглашения с революционно-демократическими элементами войска.
85
Речь идет о резолюции III съезда РСДРП «О вооруженном восстании» (см. «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, 1954, стр. 77).
86
В. И. Ленин имеет в виду проект резолюции большевиков к IV (Объединительному) съезду РСДРП «Вооруженное восстание» (см. «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. 1, 1954, стр. 107–108).