Карлу Фогту — немецкому Да-Да, владельцу бонапартистского вербовочного бюро для немецкой печати, подручному агенту Фази, «приятному собеседнику» в Пале-Рояле, Фальстафу Плон-Плона, «другу» Раникеля, суфлеру бильского «Коммивояжера», сотруднику «Esperance», протеже Эдмона Абу, певцу «Лаузиады» — предстояло, однако, опуститься еще на одну ступень ниже. Ему предстояло появиться в Париже, перед лицом всего света, в «Revue contemporaine», рука об руку с мосье Эдуаром Симоном. Посмотрим же, что представляет собой «Revue contemporaine» и кто такой мосье Эдуар Симон.
«Revue contemporaine» было вначале официальным бонапартистским журналом, в полную противоположность «Revue des deux Mondes»[540], в котором писали представители изящного пера, люди из «Journal des Debats»[541], орлеанисты, фузионисты, а также профессора из College de France и Membres de l'Institut[542]» Так как эту последнюю официальную публику нельзя было прямо прикомандировать к «Revue contemporaine», то ее попытались отстранить от «Revue des deux Mondes», чтобы таким обходным путем оттеснить к бонапартистскому «Revue». Но этот ход не имел надлежащего успеха. Владельцы «Revue contemporaine» сочли даже невозможным вести дела с редакционным комитетом, навязанным им г-ном Ла Героньером. Но так как чревовещатель из Тюильри нуждался в рупорах различных тонов, то «Revue contemporaine» превратилось в официозное «Revue», a «Revue europeenne»[543] с навязанным Ла Героньером редакционным комитетом стало официальным «Revue».
Теперь о мосье Эдуаре [Edouard] Симоне. По происхождению это — рейнско-прусский еврей, по имени Эдуард [Eduard] Симон, который, однако, вечно строит самые комичные гримасы, чтобы сойти за истинного француза; но на беду его стиль каждую минуту выдает переведенного на французский язык рейнско-прусского еврея.
Вскоре после шиллеровских торжеств (ноябрь 1859 г.) я встретил у одного лондонского знакомого весьма почтенного купца, давно живущего в Париже, который подробно рассказывал о шиллеровских торжествах в Париже, шиллеровских обществах и т. д. Я прервал его вопросом, как немецкие общества и собрания в Париже уживаются с бонапартистской полицией? Он ответил мне с иронической улыбкой:
«Разумеется, ни одного собрания и ни одного общества не бывает без mouchard {шпиона. Ред.}. Во избежание всяких затруднений мы придерживаемся раз навсегда установленной простой тактики, — probatum est {Проверенной. Ред.} — мы привлекаем известного нам mouchard и тут же выбираем его в комитет. Во всех подобных случаях для нас всегда был находкой наш Эдуар Симон. Вы знаете, что Ла Героньер, бывший лакей Ламартина и изготовитель бутербродов у Эмиля де Жирардена, является теперь фавориткой императора, его тайным стилистом и в то же время главным цензором французской печати. А Эдуар Симон — комнатная собачка Ла Героньера и», — прибавил он, особенным образом сморщив нос, — «довольно зловонная шавка. Эдуар Симон — и вы это ему не вмените, конечно, в вину — не хотел работать pour le roi de Prusse {даром, ради прекрасных глаз. Ред.}. Он находил, что, примкнув к системе декабрьского переворота, он оказывает неисчислимые услуги себе самому и цивилизации. Это человек небольшого ума и нечистоплотного характера, но не без способностей в некоторых областях второстепенных интриг. Ла Героньер прикомандировал своего Эдуара Симона к «Patrie» в качестве одного из авторов передовых статей. Это свидетельствовало о такте тайного стилиста. Дело в том, что владелец «Patrie», банкир Деламар — надменный, упрямый, похожий на бульдога parvenu {выскочка. Ред.}, не терпящий в своей конторе около себя никого, кроме самых отъявленных подхалимов. Тут наш Эдуар Симон, который, несмотря на свой крысиный яд, может быть мягким, как ангорская кошка, как раз и пришелся к месту. Во времена республики «Patrie», как вы знаете, была одним из бесстыднейших органов улицы Пуатье[544]. Со времени декабрьского переворота она оспаривает у «Pays»[545] и «Constitutionnel» честь быть полуофициальным органом Тюильри, а с тех пор, как подан сигнал, немало делает для развертывания лихорадочной кампании за аннексию. Вы, конечно, знаете нищих, разыгрывающих на улице эпилептиков, чтобы выманить у прохожего несколько су. «Patrie» действительно досталась честь первой возвестить о предстоящей аннексии Савойи и Ниццы. Едва последовала аннексия, как «Patrie» увеличила свой формат, так как, по наивному заявлению господина Деламара, «La Savoie et le comte de Nice ayant ete annexes a la France, la consequence naturelle est Vagrandissement de la Patrie»{121}. Кто не вспомнит при этом остроты парижского циника, который на вопрос «Qu'est-ce que la patrie?» {«Что такое отечество?». Ред.}, сразу ответил: «journal du soir {«вечерняя газета». Ред.}. Какое же предстоит увеличение «Patrie» и ее формата, а также salaire {оклада. Ред.} Эдуара Симона в случае аннексии Рейнских провинций! В политико-экономическом отношении «Patrie» видит спасение Франции в уничтожении tourniquet de la Bourse {таблицы биржевых курсов. Ред.}, отчего снова должны подняться до желанной высоты дела на бирже, а значит, и во всей стране. И Эдуар Симон мечтает об уничтожении tourniquet de la Bourse. Но наш Эдуар Симон не только автор передовых статей «Patrie» и комнатная собачка Ла Героньера. Он преданнейший друг и доносчик нового Иерусалима, alias {иначе. Ред.} префектуры полиции, в частности г-на Палестрины. Словом, господа», — закончил рассказчик, — «от комитета, имеющего в своей среде г-на Эдуара Симона, уже по одному этому отдает самым густым полицейским ароматом».
540
541
542
543
544
Имеется в виду Комитет на улице Пуатье — руководящий орган так называемой: партии порядка, представлявшей собой коалицию двух монархических фракций Франции: легитимистов (сторонников династии Бурбонов) и орлеанистов (сторонников династии Орлеанов). Эта партия крупной консервативной буржуазии, возникшая в 1848 г., занимала с 1849 г. вплоть до государственного переворота 2 декабря 1851 г. руководящее положение в Законодательном собрании Второй республики. Банкротство ее антинародной политики было использовано кликой Луи Бонапарта в бонапартистских целях.
545