Что «Rheinische Zeitung» обрубала Штейна не напрасно — он доказал, когда Мантёйфель опять разжаловал [wegoktroyiert hatte] октроированную палату[572]. Д-р Юлиус Штейн заявил тогда в «главном демократическом союзе Бреславля»:
«Мы» (крайняя берлинская левая) «с самого начала считали немецкое дело погибшим… Теперь следует признать, что немецкое единство вообще невозможно, пока существуют немецкие государи» («Neue Rheinische Zeitung» № 290).
Действительно, душераздирающий, камнеразмягчающий факт: этого самого Штейна, хотя и не являющегося больше камнем преткновения, Шверин неизменно отказывается использовать в качестве строительного камня.
Не знаю, видели ли мои читатели когда-нибудь журнал «Punch» — я имею в виду лондонский «Kladderadatsch»[573]. На титульном листе изображен сидящим Панч, против него стоит его пес Тоби с очень кислым видом, с пером за ухом: и то и другое — знаки прирожденного penny-a-liner. Если позволительно сравнивать малое с большим, то Фогта можно было бы сравнить с Панчем, с Панчем, растерявшим свое остроумие, — это malheur {несчастье. Ред.} произошло с ним в 1846 г. вместе с отменой хлебных законов[574], Но его товарища, пса Тоби, можно сравнить лишь с ним самим или же с Эдуардом Мейеном. Эдуард Мейен, если он действительно когда-нибудь умрет, не нуждается в пифагорейском переселении душ. Об этом позаботился уже при его жизни Тоби. Я вовсе не хочу утверждать, что Эдуард Мейен служил моделью художнику при создании им виньетки титульного листа. Но, во всяком случае, я никогда в жизни не видел большего сходства между человеком и псом. Впрочем, ничего удивительного, Э. Мейен от природы — penny-a-liner, a penny-a-liner от природы — Тоби. Э. Мейен всегда любил посвящать назойливую благодать своего проворного пера уже готовым партийно-организационно-литературно-издательским предприятиям. Пожалованная сверху программа избавляет от труда самостоятельного мышления, чувство связи с более или менее организованной массой заглушает сознание собственного несовершенства, а мысль о существовании походной кассы преодолевает на время даже профессиональную угрюмость Тоби. Так, мы находим Эдуарда Мейена в свое время примазавшимся к злополучному демократическому Центральному комитету, этому пустому ореху, выросшему в 1848 г. из собрания немецких демократов во Франкфурте-на-Майне[575]. В лондонской эмиграции он был деятельнейшим изготовителем литографированных листовок, куда были отчасти ухлопаны деньги кинкелевского займа для фабрикации революции; это, конечно, нисколько не помешало тому же самому Эдуарду Мейену перекочевать со всеми своими пожитками в лагерь принца-регента, хныкать об амнистии и действительно выклянчить себе позволение терзать из Вандсбека гамбургский «Freischutz» статьями по иностранной политике. Фогт, вербовавший «тех, которые», — людей, готовых «следовать его программе» и поставлять ему статьи, — к тому же размахивавший перед их глазами туго набитой походной кассой, как раз вовремя подоспел для нашего Эдуарда Мейена, бегавшего в тот момент без хозяина, так как по трудному времени никто не хотел платить собачьего налога. И какой яростный лай поднял Тоби при известии, что я собираюсь подорвать кредит фогтовского партийно-литературно-издательского предприятия и лишить заработка строчивших для него мопсов! Quelle horreur! {Какой ужас! Ред.} Фогт дал своему Эдуарду Мейену столь же подробные инструкции об обязательной обработке «Главной книги», как и своему Эдуару Симону, и Эдуард Мейен действительно нашпиговал целых пять номеров газеты «Freischutz» (№ 17–21, 1860 г.) неудобоваримой болтовней из «Главной книги»[576]. Но какая разница! В то время как Эдуар Симон исправляет оригинал, Эдуард Мейен искажает его. Элементарная способность к объективному восприятию заранее данного материала заключается несомненно в умении списать печатную вещь, но наш Эдуард Мейен совершенно неспособен списать правильно и строчки. В характере Тоби недостает даже необходимой для списывания силы. Послушаем:
«Freischutz» № 17: «Газета» («Allgemeine Zeitung»)… «теперь уличена в том, что она… также… пользовалась содействием революционной партии, которую Фогт клеймит как серную банду немецких республиканцев».
Где и когда фантазирует Фогт о серной банде немецких республиканцев?
«Freischutz» № 18: «Именно Либкнехт выдвинул в «Allgemeine Zeitung» обвинение против Фогта, повторив там нападки, состряпанные Бискампом в лондонской газете «Volk»; но все свое значение эти нападки приобрели лишь тогда, когда Маркс переслал в «Allgemeine Zeitung» появившуюся в Лондоне листовку, авторство которой он приписал Блинду».
572
573
574
575
Состоявшийся 14–17 июня 1848 г. во Франкфурте-на-Майне первый демократический конгресс, на котором были представлены делегаты 89 демократических и рабочих организаций различных городов Германии, принял решение об объединении всех демократических союзов и о создании в связи с этим окружных комитетов и возглавляющего их Центрального комитета демократов Германии с местопребыванием в Берлине. Членами Центрального комитета были избраны Фрёбель, Pay, Криге, Мейен, а их заместителями Байрхоффер, Шютте и Аннеке. Однако из-за слабости и неустойчивости мелкобуржуазного руководства демократическое движение Германии продолжало и после этого решения оставаться расплывчатым и неорганизованным.
576
Маркс имеет в виду клеветническую статью Эдуарда Мейена «Борьба Карла Фогта против аугсбургской «Allgemeine Zeitung» и марксистов», напечатанную в №№ 17–21 газеты «Freischutz» в феврале 1860 года.