«Либкнехт странным образом добавляет: «Мы хотели, чтобы магистрат (?) заверил подлинность наших подписей»».
Это место с магистратом и выражающим изумление вопросительным знаком Цабеля напоминает того шваба, который, «как только он сошел в Азии с морского судна, спросил: «нет ли здесь хорошего парня из Беббингена?»».
В газете Леви не только нет всего этого места, но нет и вопросительного знака, откуда неопровержимо следует, что корреспондент Леви не разделяет взгляда Ф. Цабеля на то, что лондонские полицейские судьи или магистраты (magistrates) то же самое, что берлинский магистрат[579]. Итак, Цабель не был Абелем и Абель не был Цабелем. Тем временем и другие мои берлинские знакомые услышали о моих поисках. Один из них написал мне: «Среди 22000 левитов из четвертой книги Моисея имеется также один Абель, но он пишется Авихаил [Abihail]». Другой написал: «На этот раз Авель [Abel] убил Каина, а не Каин — Авеля». Таким образом я все больше и больше запутывался, пока, наконец, редактор одной лондонской газеты не уверил меня со свойственной англичанам суховатой серьезностью, что Абель отнюдь не миф, а некий берлинский литератор из евреев, его полное имя д-р Карл Абель. Этот милый юноша долгое время был под началом Шталя и Герлаха ревностным холопом «Kreuz-Zeitung», но с переменой кабинета переменил, если не кожу, то окраску. Назойливое рвение ренегата могло бы, во всяком случае, служить объяснением, почему берлинский корреспондент Леви считает, что свобода английской печати существует только для того, чтобы он мог публично продавать в розницу свои восторги перед министерством Гогенцоллерна. Таким образом, можно гипотетически признать, что, кроме Леви в Лондоне, существует еще и Абель в Берлине — par nobile fratrum{153}.
Абель доставляет свой товар Леви одновременно из всевозможных мест — из Берлина, Вены, Франкфурта-на-Майне, Стокгольма, Петербурга, Гонконга и т. д., что представляется еще большим фокусом, чем «Путешествие вокруг моей комнаты» Де Местра. Но под каким бы обозначением места ни писал Абель своему Леви, он пишет все же постоянно под знаком Рака. В отличие от эхтернахской процессии, где делают два шага вперед, а один назад[580], статьи Абеля делают один шаг вперед и два назад.
(Pope).
[Поп. «Дунсиада», книга вторая. Ред.].}
Абель обладает бесспорным умением посвящать своего Леви в государственные тайны континента. В «Kolnische Zeitung» появляется, например, какая-нибудь передовица, — скажем о русских финансах, — заимствованная, допустим, из «Baltische Monatsschrift», Абель пропускает месяц, а затем вдруг шлет напечатанную в «Kolnische Zeitung» статью из Петербурга в Лондон, причем дает, конечно, понять, что, если не сам царь и, может быть, не русский министр финансов, то, во всяком случае, один из директоров Государственного банка сообщил ему entre deux cigares {между двумя сигарами. Ред.} статистическую тайну, и, ликуя, восклицает: «I am in a position to state etc.» («Я имею возможность сообщить и т. д.»). Или официальная «Preusische Zeitung» выпускает министерское щупальце и касается, скажем, частных взглядов фон Шлейница по кургессенскому вопросу. На этот раз Абель уже не ждет ни минуты, а пишет — и уже открыто из Берлина и в тот же самый день своему Леви о кургессенском вопросе. Через неделю он сообщает: «Preusische Zeitung», орган министерства, поместила следующую статью о кургессенском вопросе и «I owe to myself» («я считаю своей обязанностью») обратить внимание на то, что еще неделю тому назад и т. д. Или же он переводит какую-нибудь статью из «Allgemeine Zeitung», помечая ее, скажем, Стокгольмом. Затем следует неизбежная фраза: «I must warn your readers», «я должен предостеречь ваших читателей», не от списанной, а от какой-нибудь несписанной статьи из «Allgemeine Zeitung». Когда же Абелю приходится говорить о «Kreuz-Zeitung», то он крестится, чтобы не быть узнанным.
579
580