Его необычный характер — трудолюбие и любовь к точным наукам сочетались в нем с неугомонной жаждой деятельности — побуждал его с готовностью пускаться в авантюристические предприятия, неудачей которых пользовались его враги. Так, в 1833 г. он на собственный страх и риск предпринял, впрочем безуспешно, вербовку польского легиона для дона Педру[128] и был при этом обвинен в измене; один из разочаровавшихся в нем соотечественников стрелял в него в Бурже, куда он явился для вербовки поляков в свой легион. Период с 1834 по 1848 г. он провел в путешествиях по Португалии, Испании, Голландии, Бельгии и Франции.
В 1848 г. при появлении первых признаков революции в австрийской Польше он поспешил в Лемберг, а оттуда 14 октября прибыл в Вену. Все, что здесь было предпринято для укрепления оборонительных сооружений и организации революционных сил, было сделано благодаря его личным усилиям. Беспорядочное бегство, которым 25 октября закончилась вылазка возглавляемой им венской мобильной гвардии[129], заставило его высказать в резких выражениях ряд упреков; в ответ он был громогласно обвинен в измене. Эти обвинения, несмотря на всю их нелепость, приобрели столь серьезный характер, что если бы не страх перед восстанием польского легиона, он был бы привлечен к военному суду. После замечательно проведенной им обороны 28 октября большой баррикады, воздвигнутой на Егернцайле, и открытия переговоров между венским общинным советом и князем Виндишгрецем он скрылся. Подозрения, усиленные его таинственным исчезновением, преследовали его из Вены в Пешт, где, ввиду того, что он дал венгерскому правительству благоразумный совет не допускать организации специального польского легиона, один поляк, по имени Колодецкий, выстрелил в него из пистолета, как в предполагаемого изменника, и тяжело его ранил.
Война в Трансильвании, командование в которой венгерское правительство поручило Бему, предоставив, однако, его собственной изобретательности найти армию для ее ведения, является самым важным периодом его военной деятельности и проливает яркий свет на своеобразные черты его полководческого искусства. Начав первую кампанию в конце декабря 1848 г. с отрядом приблизительно в 8000 человек, плохо вооруженных, спешно набранных и состоявших из самых разнородных элементов: необученных мадьярских новобранцев, гонведов[130], эмигрантов из Вены и небольшой кучки поляков, — пестрым формированием, пополнявшимся во время его продвижения через Трансильванию последовательными дополнительными наборами среди секлеров[131], саксонцев, славян и румын, — Бем приблизительно два месяца спустя завершил эту кампанию, одержав победу над Пухнером с австрийской армией в 20000 человек, Энгельгардтом с вспомогательным отрядом из 6000 русских и Урбаном с его разбойничьим войском. Принудив последнего искать убежища в Буковине, а двух первых удалиться в Валахию, он завладел всей Трансильванией, за исключением небольшой крепости Карлсбург. Смелые внезапные нападения, отважные маневры, форсированные марши, а также глубокое доверие, которое он умел внушить своим войскам личным примером, искусным выбором укрытых участков и умением всегда обеспечить артиллерийскую поддержку в решительный момент, — все это доказывает, что он был первоклассным военачальником в партизанской и малой горной войне, какую он и вел в этой первой кампании. Равным образом он показал себя мастером в искусстве быстро создавать и дисциплинировать армию; но так как он довольствовался первым грубым наброском организации и не заботился о том, чтобы сформировать ядро отборных войск, что было делом настоятельной необходимости, то его импровизированная армия должна была неминуемо рассеяться, как призрак, при первых же серьезных поражениях.
Пока Трансильвания была в его руках, он снискал себе уважение, предупредив бессмысленные и политически бестактные жестокости, которые намеревались учинить мадьярские уполномоченные. Политика примирения враждующих национальностей помогла ему в несколько месяцев увеличить численность своей армии до 40000 — 50000 человек, причем она имела достаточное количество кавалерии и артиллерии. Если, несмотря на несколько замечательных маневров, предпринятая им с этой многочисленной армией экспедиция в Банат[132] не дала прочных результатов, то для объяснения этого следует принять во внимание, что его руки были связаны необходимостью согласовывать свои действия с неспособным венгерским генералом.
128
Речь идет о неосуществившемся намерении Бема принять участие в гражданской войне в Португалии (1828–1834), которая происходила между абсолютистами (феодально-клерикальной партией) во главе с дон Мигелом, захватившим в 1828 г. португальский престол, и конституционалистами (буржуазно-либеральной партией), которая группировалась вокруг королевы Марии да Глориа и ее отца дон Педру.
129
130
132
Поход армии Бема в Банат — область в Сербской Воеводине, входившей в то время в состав Венгрии, — был предпринят в 1849 году. В начале революции 1848 г. в Воеводине усилилось национальное движение сербов, сопровождавшееся антифеодальными выступлениями демократических слоев города и деревни. Однако вследствие слабости и предательства местных либерально-буржуазных элементов национальное движение попало вскоре под влияние представителей реакционного дворянства и духовенства, действовавших в союзе с австрийской контрреволюцией. Движение сербов за автономию было использовано Габсбургами для борьбы против революционной Венгрии. Летом 4848 г. между сербами Воеводины и венграми начались военные действия, осложнившиеся в Банате, в котором помимо сербов проживало значительное число венгров, немцев, румын, столкновениями между сербским и несербским населением. Весной 1849 г. войска Бема и венгерского генерала Перцеля нанесли в Банате ряд поражений австрийцам и сербам Воеводины, но эти победы не смогли повлиять на неблагоприятный в дальнейшем для венгров общий ход их революционной войны. Борьба с контрреволюционными силами в Сербской Воеводине, так же как в Трансильвании и в других входивших в тогдашнюю Венгрию национальных областях, была затруднена ошибочной позицией в национальном вопросе венгерских буржуазно-дворянских революционеров, которые слишком поздно поняли необходимость сотрудничать с угнетенными национальностями и издали закон об их равноправии лишь 28 июля 1849 года.