«Нам возражал, – говорит он, – депутат Евреинов[118] о землеустроительных комитетах. Я не знаю (sic!!), на чем он построил свои возражения; до сих пор мы совершенно об этом не говорили (ложь!); я не знаю, о каком проекте он говорит, почему он говорит о недоверии к народу. Проекта такого в Гос. думу еще не представлено, и он основывает свои возражения, по-видимому, на недоразумениях. Я целиком примыкаю к тем депутатам слева, Успенскому и Волк-Карачевскому, которые говорили о временных правилах, о необходимости устройства местных органов для землеустроения на местах. Я думаю, что такие органы будут устроены, и, вероятно, на днях партия народной свободы внесет соответствующий законопроект, и тогда мы будем его обсуждать» (1356).
Ну, разве же это не мошенничество? Разве мог в самом деле этот субъект не знать ни о прениях в I Думе по вопросу о местных комитетах, ни о тогдашней статье «Речи»? Разве мог он не понять совершенно ясного заявления Евреинова?
Но он обещал «на днях» внести законопроект, скажете вы. Во-первых, обещание вернуть добытое мошенничеством не уничтожает факта мошенничества. А во-вторых, вот что случилось «на днях». Г-н Шингарев говорил 29 марта 1907 года. 9 апреля 1907 г. говорил кадет Татаринов и сказал: «Затем, господа, теперь я коснусь еще одного вопроса, который, мне кажется» (только «кажется»!), «возбуждает большие споры, именно вопроса, который выдвигается всеми партиями, стоящими влево от нас: вопроса о местных земельных комитетах. Все эти партии выдвигают необходимость образования местных земельных комитетов на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования с целью разрешения земельного вопроса на местах. Мы в этом отношении и в прошлом году высказались совершенно категорически против комитетов, категорически высказываемся и теперь» (1783).
Итак, по важнейшему вопросу о реальных условиях кадетского «принудительного отчуждения» два кадета говорят разное, бросаются из стороны в сторону под ударами левых партий, делающих явным то, что кадеты желали оставить тайным! Г. Шингарев говорит сначала: «не знаю», потом: «согласен с левыми», потом: «на днях законопроект». Г-н Татаринов говорит: «мы и прежде и теперь категорически против». Он добавляет еще рассуждения о том, что нельзя раздроблять Думу на тысячу дум, что нельзя откладывать аграрный вопрос до проведения политических реформ, до введения всеобщего и т. д. избирательного права. Но ведь это же опять увертки. Вопрос идет совсем не о моменте проведения той или иной меры: на этот счет у левых во II Думе не могло быть никаких сомнений. Вопрос идет о том, каковы истинные планы кадетов: кто кого принуждает в их «принудительном отчуждении», помещики крестьян или крестьяне помещиков? На это дает ответ только состав земельных комитетов. Состав этот определен кадетами и в милюковской передовице в «Речи», и в проекте Кутлера, и в статье Чупрова (цитировано выше)[119], – но в Думе кадеты промолчали об этом составе, не дав ответа на поставленный в упор вопрос Евреинова.
Нельзя достаточно настаивать на том, что такой образ действий представителей партии в парламенте есть именно обман народа либералами. Насчет Бобринских и Столыпиных едва ли кто обманывается. Насчет кадетов – очень многие, не желающие разбирать или неспособные понять действительное значение политических лозунгов и фраз.
Итак, кадеты против какой бы то ни было формы общественного пользования землей[120], против безвозмездного отчуждения, против местных земельных комитетов с преобладанием крестьян, против революции вообще и особенно против крестьянской аграрной революции. На их позицию лавирования между левыми и правыми (для выдачи крестьян помещикам) проливает свет их отношение к крестьянской «реформе» 1861 года. Левые, как мы увидим ниже, все говорят о ней с отвращением и негодованием, как о петле, надетой на крестьян помещиками. Кадеты солидарны с правыми, в умилении пред такой реформой.
Граф Бобринский говорил: «Тут забрасывали грязью самую чистую, самую светлую страницу русской истории… Дело освобождения крестьян выше всякого упрека… великий и светлый день 19 февраля 1861 г.» (29 марта, с. 1289, 1299).
Кутлер говорил: «великая реформа 1861 г… правительство, в лице председателя совета министров, отрекается от русской истории, от лучших и самых светлых ее страниц» (26 мая, с. 1198–1199).
118
Социалист-революционер Евреинов сказал в том же заседании (18 заседание, 29 марта 1907 г.): «Эти (земельные) комитеты, по предположению партии народной свободы, должны состоять из землевладельцев и крестьян в равном количестве, а в качестве примирителей их будут чиновники, которые уже несомненно дадут перевес в сторону некрестьян. Почему же партия народной свободы, называясь партией «народной свободы», не доверяет комитетам, избранным не чиновническим способом, а демократическим путем? Вероятно потому, что если комитеты будут избираться таким образом, то, несомненно, в них в громадном большинстве попадут крестьяне, т. с. представители крестьянских интересов. Спрашиваю я тогда, доверяет ли в таком случае партия народной свободы крестьянам? Ведь мы помним, в 1858 г. правительство при земельной реформе передало этот вопрос на места, в комитеты. Правда, комитеты эти были дворянские, но ведь правительство не партия народной свободы, а правительство – представитель богатых людей и вообще имущих классов. Оно опирается на дворян и доверяет этим дворянам. Партия же народной свободы хочет опереться на народ и не доверяет этому народу» (1326).
120
Особенно замечательны в этом отношении прения в I Думе по вопросу о направлении аграрного проекта 33-х (об отмене частной собственности на землю). Кадеты (Петрункевич, My ханов, Шаховской, Френкель, Овчинников, Долгоруков, Кокошкин) бешено нападали на передачу