Парижа со страной. Но, как мы видели, действовать надо было быстро, а произошло вот что.
Парижское правительство согласилось на перемирие, которое, несмотря на кратковременность, дало передышку немецким войскам, истощенным работами и ночной службой в связи с блокадой (30 октября).
Со своей стороны, Орель де Паладин сосредоточивает свою армию 2 ноября во Вьерзоне с намерением идти на Божанси, перейти там Луару и вклиниться между пруссаками (22-я дивизия), занимающими Шатоден, и баварцами, находившимися в Орлеане. Переход от Вьерзона до Божанси — около 45 километров — вполне можно было сделать в два дня. Но, если верить немецкому источнику («Военные мысли и суждения» и т. д.[242]), Гамбетта имел наивность полагать, что армия в 40000 человек может передвигаться по железной дороге так же быстро, как простой пассажир. И вот он приказывает генералу, вместо пешего перехода, перевезти свою армию по железной дороге из Вьерзона в Тур, а оттуда в Божанси. Генерал протестует; Гамбетта настаивает. Вместо двухдневного перехода и вместо 45 километров Луарская армия совершает путешествие по железной дороге в 180 километров, которое заняло у нее пять дней и которое вдобавок не могло остаться скрытым от разведки неприятеля. Только 7-го она была вновь сконцентрирована в Божанси и готова к действию. Но было потеряно три драгоценных дня, а неприятель был предупрежден о происшедшем передвижении.
И какие дни! 3 ноября, в самый критический день, прусская кавалерия, целая бригада, была вынуждена под натиском десяти многочисленных отрядов франтиреров[243]покинуть Мант и отступить в Вер. С другой стороны, значительные французские силы всех видов оружия были замечены при переходе из Курвиля по направлению к Шартру. Если бы Луарская армия, вместо того чтобы кататься в вагонах, произвела атаку 4-го, что она вполне могла бы сделать; если бы она вклинилась — а это было ей легко выполнить — между баварцами и 22-й прусской дивизией; если бы она использовала свое огромное численное превосходство для того, чтобы разбить их порознь, одних за другими, а затем двинуться на Париж, — то можно почти с уверенностью сказать, что Париж был бы освобожден.
Мольтке несомненно прекрасно сознавал опасность; поэтому он и решил в случае необходимости действовать так, как действовал Наполеон при Мантуе[244]: снять блокаду, пожертвовать осадным артиллерийским парком, формировавшимся в Виллакубле, сконцентрировать свою армию для действий в открытом поле и возобновить блокаду лишь после победы, то есть после прихода армии из Меца. Багаж версальской главной квартиры был уже на повозках; все было готово к отъезду, оставалось только запрячь лошадей (по словам очевидца, швейцарского полковника д'Эрлаха[245]).
Если бы пруссаки были вынуждены снять блокаду Парижа, это могло бы привести к давлению со стороны Европы и к почетному миру. Во всяком случае, этот факт должен был бы оказать огромное моральное воздействие прежде всего на Европу, затем в особенности на Францию и, наконец, в противоположном духе, на немцев. А материальные последствия этого факта! Париж имел бы в своем распоряжении по меньшей мере пятнадцать-двадцать дней, чтобы запастись продовольствием по всем железным дорогам, идущим с юга и с запада, что было бы равносильно продлению защиты на один или на два месяца. Столько же времени было бы выиграно для организации армий в провинциях; эти армии не приходилось бы больше бросать против неприятеля неприученными к дисциплине, необученными, необмундированными, почти безоружными. Чтобы вернуть Франции шансы на успех, нужно было только выиграть время; возможность добиться этого представилась 3 и 4 ноября; мы видели. как эта возможность была упущена.
Проследим, однако, за событиями, Париж не предпринял даже вылазки. В течение недели военные силы, приближавшиеся к Парижу с запада, не сделали никакой попытки к нападению. Это не удивительно. Силы эти, должно быть, были довольно слабы; декрет Гамбетты, возлагавший на г-на де Кератри организацию Западной армии, датирован 22 октября!
Оставалась Луарская армия, вступившая в строй 7 ноября у Божанси. Только 9-го Орель атакует баварцев у Кульмье; как только последние увидели, что отступление 22-й прусской дивизии, шедшей к ним со стороны Шартра, неизбежно, — они отступили в Тури, где на следующий день, 10 ноября, к ним присоединилась эта дивизия. Орель больше не пошевелился. Между тем, три корпуса армии из Меца в 60000 человек форсированным маршем приближались со стороны Сены. Две Другие прусские дивизии (3-я и 4-я), отправленные из Меца по железной дороге, уже прибыли к Парижу. Теперь Мольтке получил возможность направить 17-ю прусскую дивизию в Тури, куда она и прибыла 12-го. Четыре немецких дивизии, около 35000 человек, оказались таким образом в строю против Луарской армии, которая с тех пор перестала вызывать у них беспокойство.
242
Имеется в виду изданная анонимно книга Ханнекена: «Militarische Gedanken und Betrachtungen uber den deutsch-franzosischen Krieg der Jahre 1870 und 1871 vom Verfasser des «Krieges um Metz»». Mainz, 1871, S.185—186 («Военные мысли и суждения о франко-прусской войне 1870—1871 гг. автора «Боев за Мец»». Майнц, 1871, стр. 185—186).
243
В 1867 г. во Франции стали создаваться общества франтиреров. После начала франко-прусской войны и вступления прусских войск на территорию Франции члены этих обществ специальным декретом были призваны к оружию. Когда регулярные армии Франции были разбиты и блокированы в крепостях, число отрядов франтиреров резко возросло.
244
Речь идет об осаде Мантуи французскими войсками во время итальянского похода Наполеона в 1796—1797 годах.
245
F. Erlach. «Aus dem franzosisch-deutschen Kriege 1870—1871. Beobachtungen und Betrachtungen eines Schweizer-Wehrmanns». Leipzig—Bern, 1874, S. 230 (Ф. Эрлах. «Из времен франко-прусской войны 1870—1871. Наблюдения и размышления швейцарского военного». Лейпциг—Берн, 1874, стр. 230),