Остальные римские товары, которые этими различными путями проникали в Германию, состояли из домашней утвари, украшений, принадлежностей туалета и т. п. В числе домашней утвари обнаруживаются миски, меры весов, кубки, сосуды, кухонная посуда, сита, ложки, ножницы, ковши и т. п.; отдельные сосуды из золота и серебра; глиняные лампы, которые были очень распространены; украшения из бронзы, серебра или золота: ожерелья, диадемы, браслеты и кольца, застежки вроде наших брошей; среди принадлежностей туалета мы находим гребни, щипчики, ложечки для чистки ушей и т. п., не говоря уже о вещах, назначение которых спорно. Большинство этих изделий возникло, по признанию Ворсо, под влиянием вкусов, господствовавших в первом веке в Риме[317].
Разница между германцами времен Цезаря и даже Тацита и народом, употреблявшим эту утварь, очень велика, даже если признать, что ею пользовались лишь наиболее знатные и богатые. «Простая пища», которой германцы, по словам Тацита, «без больших приготовлений (sine apparatu) и без приправ утоляли голод»[318], уступила место кухне, которая уже пользовалась довольно сложными приспособлениями и кроме того заимствовала у римлян и соответствующие приправы. Вместо пренебрежительного отношения к золотым и серебряным вещам появилось желание украшать себя ими; вместо равнодушия к римским деньгам — их распространение по всей германской территории. И, наконец, даже принадлежности туалета — разве самый факт их наличия не означает начала полного переворота в нравах народа, который, правда, как мы знаем, изобрел мыло, но умел его применять лишь для окрашивания волос в желтый цвет!
Что поставляли германцы римским купцам за все эти наличные деньги и товары, — и об этом мы могли бы узнать прежде всего из сообщений древних, но последние, как уже было сказано, оставляют нас здесь в почти полном неведении. Плиний упоминает овощи, гусиные перья, шерстяную материю и мыло в качестве предметов, ввозимых империей из Германии. Но эта начинающаяся пограничная торговля не может служить масштабом для позднейшей эпохи.
Главным предметом торговли, о котором мы знаем, был янтарь, но этого недостаточно для объяснения торговли, которая получила распространение по всей стране. Скот, составлявший главное богатство германцев, был, вероятно, и важнейшим предметом вывоза; уже одни только легионы, расположенные на границе, обеспечивали здесь постоянный спрос на мясо. Звериные шкуры и пушные товары, отправляемые во времена Иорнанда из Скандинавии к устью Вислы, а оттуда в Римскую империю, наверное, уже раньше нашли туда дорогу из восточногерманских лесов. Виберг полагает, что дикие звери для цирка привозились римскими мореходами с севера. Но кроме медведей, волков и, может быть, зубров там ничего нельзя было достать, а львов, леопардов и даже медведей можно было ближе и легче получить из Африки и Азии.. — Рабы? — Почти стыдливо спрашивает, наконец, Виберг, и тут он, пожалуй, попадает в цель. В самом деле, помимо скота, рабы были единственным товаром, который германцы могли вывозить в достаточном количестве, чтобы сводить таким образом свой торговый баланс с Римом. Одна Италия использовала в городах и в латифундиях труд огромного рабского населения, которое размножалось лишь в незначительной части. Все хозяйство римского крупного землевладения держалось на колоссальном ввозе проданных в рабство военнопленных, притекавших в Италию во время непрестанных захватнических войн приходившей в упадок республики, а также при Августе. Теперь этому пришел конец. Империя перешла к обороне в устойчивых границах. Побежденные враги, из числа которых рекрутировалась масса рабов, все реже попадали в руки римских войск. Приходилось покупать рабов у варваров. И разве германцы не могли выступать в качестве продавцов на рынке? Те самые германцы, которые, уже по сведениям Тацита, продавали рабов («Германия», гл. 24), постоянно воевали между собой и за недостатком денег платили дань римлянам своими женами и детьми, отдавая их в рабство, как это делали фризы, которые уже в третьем столетии, если еще не раньше, разъезжали по Балтийскому морю, а их морские экспедиции в Северное море, начиная с набегов саксов в третьем веке и кончая набегами норманнов в десятом веке, имели своей ближайшей целью, наряду с прочим морским разбоем, преимущественно охоту за рабами почти исключительно для торговли? Те самые германцы, которые несколько столетий спустя, в период переселения народов и в своих войнах против славян, выступили как первые пираты, похитители рабов и работорговцы своего времени? Или мы должны предположить, что германцы второго и третьего столетий были совсем не такими людьми, как все прочие соседи римлян и собственные потомки германцев третьего, четвертого и пятого столетий, или же нам придется признать, что и они также принимали большое участие в торговле рабами с Италией, торговле, считавшейся тогда делом вполне благопристойным и даже почетным. Вместе с тем рассеивается Покров таинственности, которым была окутана германская экспортная торговля того времени.
317
J. J. A. Worsaae. «Die Vorgeschichte des Nordens nach gleichzeitigen Denkmalern». Ins Deutsche ubertragen von J. Mestorf. Hamburg, 1878 (Й. Я. А. Ворсо. «Древнейшая история северных стран по памятникам того времени».
Перевод на немецкий язык И. Месторф. Гамбург, 1878).