Мартов объявляет «главной причиной» успеха стачек 1905 года «растущее оппозиционное течение в широких буржуазных кругах». «Влияние этих широких слоев буржуазии шло так далеко, что они, с одной стороны, прямо подстрекали рабочих к политическим стачкам», а с другой, побуждали фабрикантов «платить рабочим заработную плату за время стачки» (курсив Мартова).
Этому сладенькому воспеванию «влияния» буржуазии мы противопоставим сухую статистику. В 1905 г. стачки всего чаще, по сравнению с 1907 г., оканчивались в пользу рабочих. И вот данные за этот год: 1 438 610 стачечников предъявляли экономические требования; 369 304 рабочих выиграли борьбу, 671 590 – кончили ее компромиссом, 397 716 – проиграли. Таково было на деле (а не по либеральным сказкам) «влияние» буржуазии. Мартов совершенно по-либеральному извращает действительное отношение пролетариата к буржуазии. Не потому рабочие победили (и в «экономике» и в политике), что буржуазия изредка платила за стачки или выступала оппозиционно, а потому буржуазия фрондировала и платила, что рабочие побеждали. Сила классового напора, сила миллионных стачек, крестьянских волнений, военных восстаний есть причина, «главная причина», любезнейший Мартов; «сочувствие» буржуазии есть следствие.
«17-ое октября, – пишет Мартов, – открывшее перспективы на выборы в Думу и создавшее возможность созывать собрания, основывать рабочие союзы, издавать социал-демократические газеты, показывало направление, в котором следовало бы вести работу». Но беда была в том, что «идея возможности «стратегии утомления» не пришла никому в голову. Все движение было искусственно толкаемо к серьезному и решительному столкновению», т. е. к декабрьской стачке и декабрьскому «кровавому поражению».
Каутский спорил с Р. Люксембург о том, наступил ли в Германии весной 1910 г. момент перехода «стратегии утомления» в «стратегию низвержения», причем Каутский сказал ясно и прямо, что этот переход неизбежен при дальнейшем развитии политического кризиса. А Мартов, цепляясь за полы Каутского, проповедует задним числом «стратегию утомления» в момент наивысшего обострения революции. Нет, любезный Мартов, вы просто повторяете либеральные речи. Не «перспективы» мирной конституции «открыло» 17-ое октября, это либеральная сказка, а гражданскую войну. Эта война подготовлялась не субъективной волей партий или групп, а всем ходом событий с января 1905 года. Октябрьский манифест знаменовал не прекращение борьбы, а уравновешение сил борющихся: царизм уже не мог управлять, революция еще не могла его свергнуть. Из этого положения с объективной неизбежностью вытекал решительный бой. Гражданская война и в октябре и в ноябре была фактом (а мирные «перспективы» либеральной ложью); выразилась эта война не только в погромах, но и в борьбе вооруженной силой против непокорных частей армии, против крестьян в трети России, против окраин. Люди, которые при таких условиях считают «искусственным» вооруженное восстание и массовую стачку в декабре, лишь искусственно могут быть причисляемы к социал-демократии. Естественная партия для таких людей есть партия либеральная.
Маркс говорил в 1848 и в 1871 гг., что бывают моменты в революции, когда сдача позиции врагу без борьбы больше деморализует массы, чем поражение в борьбе{133}. Декабрь 1905 г. был не только таким моментом в истории русской революции. Декабрь был естественным и неизбежным завершением массовых столкновений и битв, нараставших во всех концах страны в течение 12-ти месяцев. Об этом свидетельствует даже сухая статистика. Число чисто политических (т. е. не предъявлявших никаких экономических требований) стачечников было: в январе 1905 г. – 123 тысячи, в октябре – 328 тысяч, в декабре – 372 тысячи. И нас хотят уверить, что этот рост был «искусственный»! Нам преподносят сказку, будто подобный рост массовой политической борьбы наряду с восстаниями в войсках возможен без неизбежного перехода в вооруженное восстание! Нет, это не история революции, а либеральная клевета на революцию.
III
«Как раз в это время», – пишет Мартов об октябрьской стачке, – «время всеобщего возбуждения рабочих масс… возникает стремление слить воедино борьбу за политическую свободу с экономической борьбой. Но, вопреки мнению тов. Розы Люксембург, в этом сказалась не сильная, а слабая сторона движения». Попытка ввести революционным путем 8-часовой рабочий день кончилась неудачей и «дезорганизовала» рабочих. «В том же направлении действовала всеобщая стачка почтовых и телеграфных служащих в ноябре 1905 года». Так пишет историю Мартов.
133
В. И. Ленин имеет в виду положение из статьи «Прусское Учредительное собрание. Национальное собрание», входящей в написанную Энгельсом при участии Маркса серию статей «Революция и контрреволюция в Германии», которая печаталась в 1851–1852 годах в газете «New-York Daily Tribune» за подписью Маркса (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 8, стр. 80–81). Авторство Энгельса было установлено значительно позднее, в 1913 году, после опубликования переписки Маркса и Энгельса. Аналогичная мысль была высказана Марксом в письме Л. Кугельману от 17 апреля 1871 года (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма, 1953, стр. 264).