От времени исключительной обособленности в искусстве сохраняются три различных остатка прежнего синтетического искусства:
1. церковь
2. театр
3. строительство.
В строительстве взаимозависимость трех изобразительных искусств (архитектура, живопись, скульптура) становится чисто внешней и лишается внутренней необходимости — типичный XIX-й век.
В обеих прежних синтетических формах театра — в опере, и балете — в том же XIX веке кроме внешнего «эффекта» ищут также и внутреннее воздействие на человека, что делает возможными устремления Вагнера.
Можно считать вполне доказанным, что в старой русской церкви все искусства служили ОДНОЙ цели — архитектура, живопись, скульптура, музыка, поэзия и танец (движение священнослужителей)[71].
Здесь намерение было абсолютно внутренним — молитва.
Этот пример особенно важен, поскольку еще сегодня в различных странах делаются попытки строить церкви в старом стиле, что в каждом случае без исключения приводит к созданию безжизненных образцов. Чрезвычайно распространенное мнение о том, что «утраченная формула» могла бы позволить избежать отрицательного результата, поверхностна. Каждая правильная формула — не более чем верное выражение определенной эпохи. Поэтому каждая эпоха призвана и обязана заново творить соответствующую ей и производящую впечатление формулу.
Уже много десятилетий тому назад, во время «кладбищенского порядка», живопись превратилась в ту область, в которой с темпераментной последовательностью «вдруг» происходили «неожиданные», «непонятные» взрывы. Живопись искала «новые формы». Но лишь очень немногие знают, что это были неосознанные искания нового содержания.
Эти устремления сразу же вызывают два важных последствия:
1. Дальнейшее отдаление живописи от «жизни», последовательное углубление в собственные цели, возможности и выразительные средства и
2. Одновременно естественный и живой интерес к целям, возможностям и средствам выразительности других искусств — прежде всего музыки.
Первое следствие ведет к дальнейшему, но предельно точному теоретическому и практическому анализу, который сегодня способствует живописному синтезу.
Второе следствие кладет основание для построения синтетического искусства в целом. Здесь можно констатировать лишь единичные случаи. Первый опыт органически соединить два искусства в одном произведении — Прометей Скрябина — параллельное движение музыкальных и живописных элементов. Цель — усиление средств выражения.
Так, впервые была разрушена стена между двумя искусствами, возведенная в XIX веке.
Но это произошло в общей сфере искусства (смотри III раздел) и стало началом разрушения стены, воздвигнутой на фундаменте всего искусства и отделяющей другие его виды. С этого момента накапливаются новые опыты, до сих пор еще пребывающие на детской стадии: цветовой орган (Англия, Америка, Германия), игра света вместе с музыкой (Германия), абстрактные фильмы с музыкой (Франция, Германия). Несколько лет тому назад я предпринял опыт объединения различных искусств в одном произведении, но на основе не параллелизма, а противостояния — «Желтый звук» в «Синем всаднике», Piper-Verlag-München, 1912.
Подобные же явления выступают и в танце (Россия, Германия, Швеция), который вступил на путь, десятилетиями уготованный живописью, и развивается в двух направлениях:
1. танец как самостоятельная задача и
2. танец как отдельный элемент синтетического произведения — танец, музыка, живопись (костюм и сцена).
Обычно в этих произведениях танец рассматривают как главный элемент, которому подчинены остальные. Здесь возникает еще один момент сближения, который имеет большое принципиальное значение в деле расшатывания стены — танец воспринимает элементы акробатики (Германия), что, с другой стороны, часто случается в театральном искусстве в целом (Россия). Так разрушаются стены между областями, которые еще недавно были абсолютно отделены друг от друга и почти враждебно друг другу противостояли: театр, концертный зал, цирк[72].
Попутно следует заметить, что отнюдь не случайна сила притяжения, которую в последние десятилетия имеет живопись (в Париже сегодня еще живет около 40000 художников, Мюнхен перед войной имел академию искусств, женскую академию и около 40 частных школ).
Природа расточительна, если перед ней стоят большие задачи, и ее закон овладевает не только материальной жизнью, но в равной мере и духовной. Война или войны, революции в политической жизни были за несколько десятилетий до них пережиты в области искусства — в живописи. Здесь обязательно должно было развиться сильное напряжение, так как живопись, кроме своих собственных, имела и иные чрезвычайно важные задачи — оплодотворять другие искусства и направлять их развитие по правильному пути.
71
Было бы важным исследовать с этой точки зрения различные религии. В отношении русской церкви очень ценные наблюдения, к сожалению еще не опубликованные, сделал композитор Александр Шеншин (Москва).{165} Им найдена одна и та же формула для всех перечисленных искусств. (
72
Специфическое значение для нашего времени имеет вновь возникшее понимание роли цирка и кино, которые до сих пор считаются свидетельством вырождения и низшими явлениями, не способными быть причисленными к области искусства. (