Андрей безбоязненно взял одного звереныша на руки; тот оскалил зубы, забил хвостом и стал гудеть-подвывать, выражая тем свое большое удовольствие. Второй оперся на хвост и на задние лапы; а передними зацарапал по его коленям.
– Здешние цари природы, – представил нам их Андрей.
– Это – бранхиозавры, – отозвался я, все еще не спуская ног, хотя ребята уже зацапали второго звереныша и принялись, по своему обыкновению, дурачиться с ним. – Самые примитивные четвероногие. Они, очевидно, земноводные?
– Да, – согласился Андрей, – они одинаково любят и землю и воду. Детство же свое они целиком проводят в воде в виде головастиков…
Вихрастый Гришка доигрался. Ему очень хотелось научить бранхиозавра стоять на голове (сам-то он постоянно даже ходит на ней); бранхиозавр никак не понимал, чего от него требуют, и в конце концов куснул дресировщика за палец.
– А, чорт! – крикнул Гришка, обсасывая кровоточащий палец, – удивительно невоспитанное животное! Чем ты его кормишь, Ком-са?..
(Они уже теперь и друг друга почему-то величали «Ком-сами»).
Андрей поставил с полки два куска чрезвычайно белого мяса, кинул его своим воспитанникам и выпроводил их за дверь.
Вот что он нам рассказал затем по поводу своего чудесного пребывания на Венере.
– Возвращаясь из далекого путешествия, с Земли № 4 от славных «сосиалей», я должен был неоднократно опускаться на встречных планетах, чтобы заряжать психо-аккумуляторы. На иных планетах я встречал высоко организованную жизнь мыслящих животных, и там мне легко удавалось, пополнить в машине запас психо-энергии. На других, в роде настоящей, жизнь заключалась в простых первобытных формах и тут уже не взыщите-брать было нечего: я кое-как добирался до следующей планеты с мыслящими организмами, заряжал аккумуляторы, отдыхал и продолжал дальнейший путь.
Мне оставалось сделать всего лишь одну-другую сотню миллионов километров, чтобы попасть на родную Землю, но я не рассчитал заряда – машина разрядилась вчистую, и я принужден был опуститься здесь, где вы меня видите. Тщетно искал я на этой планете высших форм жизни. Мои четвероногие друзья и их порода стояли во главе этой жизни, венчали, так сказать, ее творческие достижения. Но от них была такая небольшая польза, что – я высчитал – мне понадобилось бы два с половиной года для достаточного наполнения аккумуляторов их психо-энергией… Однако полеты в пределах Венеры стали для меня возможны уже через месяц.
По прошествии этого срока я попытался силою изучения своего мозга известить Никодима, моего товарища по Луне, о печальном положении вещей. Это мне удалось. Мои психо-волны дошли до него, и он меня известил в свою очередь, что он находится в Америке, занятый какими-то научными изысканиями…
– В Америке?! – вырвалось у всех нас троих, но мы не стали прерывать рассказ.
– Да, в Америке… Он, по причине тех же самых изысканий, не мог сейчас же прибыть за мной; я его и не торопил, отдавшись изучению здешней природы и жизни. Мы ежедневно сносились друг с другом посредством психо-радиации; между прочим, тогда я и передал ему описание последнего своего путешествия по Вселенной…
– Потом он почему-то вдруг замолк, и вот с тех пор прошло уже около семи месяцев…
– Семь месяцев!? – воистину ужаснулся я. – И вы не удавились, не застрелились, не наложили рук на себя, находясь столько времени один-одинешенек на этой безлюдной и угрюмой планете?!.
– Нет, ничего такого не было, – засмеялся Андрей, – было только чортовски досадно, что приходится сидеть здесь, сложа руки, коптить и без того прокопченное небо, когда мои силы нужны революции…
Вот так воля у этого юноши. Вот так дисциплинка нервов!.. Ему было лишь «чортовски досадно!?» Да я за эти семь месяцев сотню раз успел бы повеситься, утониться, зарезаться или еще что… А ему только, досадно!.. Нет, уже тут форменная «Ком-са», белая и черная магия и больше ничего!..
– Семь месяцев прошло с тех пор, и я больше не получал от Никодима ни одной весточки. Я предполагал: или он пустился отыскивать меня и погиб в беспредельности Вселенной, сбившись с пути, или он остался в Америке и… тоже погиб…
– Это сволочи цилиндры! – не удержался «вихрастый» и вскочил в возбуждении со скамьи. – Это они его ухлопали… Скажи, Ком-са твой друг Никодим не назывался ли еще Никандрием?..
– Да. Он мне сообщал, что принял такую фамилию в Америке…
– Это они! Это они! – «вихрастый» готов был бежать на берег моря, где остались бездыханные «цилиндры», чтобы… не знаю, что он хотел с ними делать; мы его удержали…
– Я догадывался, что в нашу радиацию кто-то проник, – сказал Андрей, – кто-то перехватывал наши мысли, – но мне не хотелось верить смерти друга… Итак, он умер…