1920
«Люди! Над нашим окном…»*
Люди! Над нашим окном
В завтрашний день
Повесим ковер кумачовый,
Где были бы имена Платона и Пугачева.
Пророки, певцы и провидцы!
Глазами великих озер
Будем смотреть на ковер,
Чтоб большинству не ошибиться!
<1920>, 1922
«Как снег серебровое темя…»*
I
Как снег серебровое темя,
Огнями глаза зажжены,
А рядом великое немя
Мирами могатой волны.
Игрою небес небесничие
Промчатся среди голубее,
И кроткое льется величие
Потоком вечерних инее.
Веокие перья и очи,
Качается солнечный глаз,
Перо серебреющей ночи,
На ветке качается час.
Они голубой Тихославль,
Они золотой Ярославль,
Окутаны вещею трустью,
Летят к доразумному устью.
Потоком синеющих сонз
Над миром печали и стонз,
Одеты легчайшей веяной,
Пролиты как тучи руно,
Промчались нездешней сияной,
Как неба быть синим могно.
Крыла белоснежного махари,
Земли голубые всегдавцы,
Дахари света, земли иногдавцы,
Полета усталого знахари.
II
На длинной нити девы имя
Ресницей черною одето,
Как снежный глаз, плывет за ними
Из полумглы и полусвета.
Но снежным ветром не забыта
В потопе востока всегдава.
Летуры инесного быта,
Всегдаве небес иногдава.
Когда же идет темногда
И небо нечаянной дайной
Очертится черною тайной,
Исполнено черной межбы
За вихрями белой нежбы,
Раскинув ночное прахно,
И дышит в чужое духно,
Как призрак безвестный и странный,
Промчавшись вечерней виданой.
III
Усталые крылья мечтога,
Река голубого летога.
Нетурные зовы, нетурное имя!
Они, пролетевшие мимо,
Летурные снами своими.
Дорогами облачных сдвигов
Промчались, как синий Темнигов.
Незурное младугой пение,
Они голубой окопад.
Но синей в ресницах грезурью
Давая дневному нетеж,
Летите к земному вразурью,
Безбурному ночи грезурью.
Они в голубое летеж.
Крылатые белой незурью
Вечернего воздуха дайны
И ветер задумчивой тайны.
IV
Леляною вести, леляною грусти
Ее вечеровый озор.
Увидев созвездье, опустим
Мы, люди, задумчивый взор.
Ни шумное крыл махесо,
Ни звездное лиц сиесо,
Ничто нас тревожить не может.
Они голубой Тихославль,
Они в никогда улетавль,
Они полетят в Никогдавль.
Несутся вечерней сияной,
Нездешнею дикой шуманой,
Шумящей и звездной веяной,
В созвездиях босы,
Где умерло ты,
Грезурные косы,
Грезурные рты.
8 июля 1920, 1921
«Летели незурные дымы…»*
Летели незурные дымы,
Они молодой вероглавль,
Всегда голубой тучеплавль.
Толпа синеглазых нощер
Сквозь белые дня лиеса
Несется, несется толпой в инеса
И мчится, как птица,
Лилица заоких тихес
На зовы поспешных идее.
Радуний прекрасных радеж,
В ресницах пел черный нетеж
Ищерами древнего часа
И темени вился сетеж.
Бегурное племя, вразурные сни,
Враждебноокие, широкие дни.
Ударом серебряных виц
И глагою черных ресниц
Летели в мечтоги зовели.
Незурные лица. Умчурное племя.
Смеется оно.
И ветер, лелея воздушную лею,
Толпу чернобелых блещер,
Вервонцам доверит былое…
<1920>, 1921
«Я верю…»*
Я верю:
Где роем звезд расстрел небес,
Как грудь последнего Романова,
Бродяга дум и друг повес
Перекует созвездье заново!
И точно кольца обручальные
Последних королей и плахи
Носитесь в воздухе, печальные
Раклы, безумцы и галахи…
Цари, ваша песенка спета!
Помолвлено лобное место.
И таинство воинства это
– В багровом слетает невеста.
Пришедший! раною болея,
Срывая с зарева засов,
Хватай за ус созвездье Водолея,
Бей по плечу созвездье Псов!
Ты разорвал времен русло,
Чтобы летали пехотинцы,
И точно солнце, что взошло,
Всему созвездью дав весло,
Ты королей пленил в зверинцы,
Назвав правительством число.
В день смерти зим и раннею весной
Нам руку подали венгерцы.
Свой замок цен, рабочий, строй
Из камней ударов сердца.
Пусть небо ходит ходуном
От тяжкой поступи твоей:
Скрепи созвездие бревном
И дол решеткою осей.
И пусть пространство Лобачевского
Летит с знамен ночного Невского!
Проклятьем души окровавить
Тому, что жмет, гнетет и давит!
И он сидит, король последыш,
За четкою железною решеткой,
Оравы обезьян соседыш
И яда дум испивши водки.
Это шествуют творяне,
Заменивши Дэ на Тэ!
Ладомира соборяне
С трудомиром на щите!