— Моя любовница! — перебил Поблеско, выпрямляясь.
— Извините, я ошиблась; я хочу сказать, та особа, на которой вы намерены жениться, находилась бы в безопасности, и скажем просто, где никто не мог бы ее найти. Так ли?
— Действительно, так.
— Это ненарушимое убежище, где никто не вздумает отыскать эту девицу, находится у вас под рукой.
— Что хотите вы сказать? Я не понимаю вас, баронесса.
— Стало быть, я очень дурно изъясняюсь, — возразила она, смеясь, — эти раскольники, о которых мы говорили, эти свирепые пуритане, эти братья Штаадт — словом, столь преданные нашему делу, знаете?
— Ну, что же, баронесса?
— Ничего не может быть легче как поручить ее им. Они с радостью возьмутся охранять эту молодую девушку. Только надо уметь за это взяться.
— Я, право, не знаю, серьезно или с насмешкой дали вы мне этот совет, — сказал Поблеско, ударив себя по лбу, — но я им воспользуюсь. Теперь я сам постараюсь заставить братьев Штаадт принять мои предложения.
— Когда настанет минута, — сказал банкир насмешливым голосом. — Птица еще не в клетке. Есть пословица, которая говорит, когда погонишься за двумя зайцами, то не поймаешь ни одного. А вы знаете, господин Поблеско, что пословицы — это мудрость народа.
— А я, — сказал барышник, качая головой, — не люблю этих любовных историй и похищений. Черт побери! Мы заговорщики, а не влюбленные. Поверьте, Поблеско, оставьте в покое этого ребенка. После войны просите ее руки у ее отца. Он будет очень рад отдать ее вам, особенно, видя каким кредитом будете пользоваться вы, если дела пойдут хорошо.
— Вы это думаете, господин Мейер?
— Это, по крайней мере, логично.
— Было бы, не будь небольшого обстоятельства, неизвестного нам.
— Какого?
— Молодая девушка, о которой идет речь, не только не любит меня, но любит другого, за которого помолвлена.
— В какую кашу затесались вы, любезный Поблеско! Вас не только общиплют порядком, но берегитесь, вы рискуете вашею головой.
— Хорошо. Пусть будет то, что угодно Богу. Мое намерение принято; я женюсь на этой молодой девушке или падет моя голова.
— Ваша голова падет. Это не представляет для меня ни малейшего сомнения, а я умываю себе руки. Только умоляю вас, любезный Поблеско, не вмешивайте меня во все эти дела, в которых я ничего не смыслю. По милости Божией, я закоренелый холостяк и поклялся, что никогда женщина не заставит меня сделать ни малейшей глупости.
— А! Не опасайтесь на этот счет, — с пренебрежением ответил молодой человек. — Я никогда не обращусь к вам.
— Я благодарен вам заранее.
— Полно, полно, господа! Вернемся к нашим делам. Я вам замечу, что уже около пяти часов утра. Стекла побелели от рассвета. Надо заняться вашим отъездом. Через час калитка в каменных воротах будет отперта для крестьян, привозящих в город провизию. В эту-то калитку выходите вы все трое. Вы, господин Мейер, первый. Десять минут спустя выйдет баронесса; крестьянский костюм и корзинка на руке послужат ей защитой. В случае надобности она сошлется на Поблеско, который будет идти в нескольких шагах за нею. Он так известен, что против него не может быть возбуждено ни малейшего подозрения. Вот все устроено. Ступайте не торопясь, словно гуляете, в Шильтигейн, войдите во второй дом по правую руку, вы увидите там толстяка, пузатого, толстощекого, с лицом, красным как вишня. Это хозяин гостиницы. Его зовут Фёдер. Поклонитесь ему и скажите: «Здравствуйте, господин Фёдер. Какая прекрасная погода для уборки овса!» Тогда он примет вас как старых друзей и предложит позавтракать. Я уже распорядился; я советую принять этот завтрак, потом Фёдер даст вам трех лошадей. Вы, Поблеско, поезжайте немедленно к братьям Штаадт. А вы, баронесса, и вы, любезный Мейер, отправляйтесь по дороге наиболее для вас удобной. Я забыл вас предупредить, что вы найдете в этом доме одежду всякого сорта, в случае, если захотите переменить костюм, в особенности вы, баронесса.
— Благодарю вас за это внимание, которым я воспользуюсь, любезный Жейер. Я вижу с удовольствием, что вы не забываете ничего.
— Это моя обязанность, особенно когда дело идет о вас.
— Итак, Жейер, вы мне поручаете отправляться к братьям Штаадт? — сказал Поблеско.
— Да, — ответил банкир, — я думал, что не только вы выполните это поручение лучше всякого другого, но что оно будет вам приятно.
— Это правда; вы можете рассчитывать на мое усердие.
— А вы, Жейер, останетесь здесь? — спросил барышник, смеясь.
— О! Я не тороплюсь, — ответил банкир с громким хохотом, — мои люди думают, что у меня любовное свидание. Я подожду, пока на улице будет больше народа, и примешаюсь к толпе, среди которой неприметно вернусь домой.