Разменявшись шепотом несколькими словами, сказанными на ухо, обе дамы бросились, не раздеваясь, на кровать, где скоро и заснули, изнуренные усталостью.
Мишель, расстелив постель, на которую он должен был лечь, чтобы сделать вид, будто он лежал на ней, запер дверь, два раза повернув ключ в замке, и сел на стул перед дверью, погасив огонь и приготовясь не спать до рассвета.
Как только стекла поблекли и в комнату прорвались бледные лучи, капитан пошел разбудить мать и сестру, говоря им шепотом:
— Пора ехать.
В две-три минуты дамы были уже готовы. Капитан просил их наблюдать осторожность и пошел отворить дверь, в которую стучались.
Отворив дверь, он узнал контрабандиста вместе с привратником.
— Повозка запряжена, — сказал Оборотень, — и мы поедем, когда вам будет угодно.
— Сейчас, — ответил капитан и, обратившись к привратнику, спросил: — Могу ли проститься перед отъездом с хозяевами?
— Они почивают, — ответил привратник, кланяясь. — Они поручили мне пожелать вам благополучного пути.
Приметив, что закуска, приготовленная вечером на, столе, осталась нетронутой, привратник сказал:
— Не угодно ли вам закусить чего-нибудь перед отъездом?
— Благодарю вас, — ответил капитан, выходя из комнаты с дамами. — Еще очень рано и нам не хочется есть.
Привратник не настаивал и проводил их во двор.
Погода была великолепная; ночная роса совершенно расчистила небо. Солнце сияло на небесной синеве; птицы пели под листвой.
Дамы сели в повозку, капитан простился с привратником и сунул ему в руку две пятифранковые монеты, которые тот, хотя они не были проткнуты никакой дырочкой, принял с улыбкой признательности.
Молодой человек, видя, что ему ничего не говорят о рекомендательных письмах, обещанных ему Поблеско, не заблагорассудил спросить о них, и маленький караван пустился в путь.
Осел весело шел, потряхивая ушами, с правой и левой стороны его выступали большими шагами капитан и Оборотень, а Зидор и Том бежали по дороге.
Скоро дом исчез из вида и путешественники очутились в лесу.
— Кстати, — сказал капитан через полчаса, — а о Паризьене-то мы и забыли? Он, вероятно, заснул под деревом и не видел, как мы уехали.
— Видел, капитан, — ответил Оборотень, — я это знаю наверное; я, уезжая, сделал знак, на который он отвечал.
— Каким же образом он нас не догнал?
— Почему знать! Он, может быть, приметил что-нибудь подозрительное.
— Подозрительное! Что вы хотите сказать?
— Достаточно вам знать, капитан, что жители дома, из которого мы выехали, совсем не спали. Они просто не захотели проститься с вами. Или я ошибаюсь, или они замышляют какое-нибудь плутовство.
— Вы подозреваете, что они имеют дурные намерения против нас?
— Именно, капитан. Я не доверяю людям, которые, что называется, ни рыба ни мясо. Неизвестно, на какой ноге с ними плясать. Если Паризьен не пришел, то поверьте, что мы должны ожидать какой-нибудь штуки с их стороны.
— Черт побери! Вы меня тревожите, Оборотень, друг мой!
— Я и не имею намерения вас успокаивать, капитан. Я просто хочу заставить вас остерегаться. Лучше возьмемте-ка наши ружья. Неизвестно, что может случиться, а мы находимся в таких обстоятельствах, когда предосторожностями пренебрегать нельзя.
— Вы правы, — ответил капитан. — Во всяком случае эта предосторожность не может нам повредить.
Мишель подошел к повозке, передал Оборотню его ружье и взял свое.
— Что там такое? — спросила госпожа Гартман с беспокойством.
— Решительно ничего, — ответил Мишель, — но так как мы находимся в такой стране, где на каждом шагу можем встретить врага, мы берем оружие. Успокойтесь, милая матушка, и ты также, сестрица, — продолжал он, — оставайтесь спокойно в повозке, а в особенности не шевелитесь, что ни случилось бы.
Он старательно закрыл повозку насмоленной парусиной, занял место в авангарде и зарядил свое шаспо.
В ту минуту, когда путешественники добрались до перекрестка, откуда шло несколько тропинок, они услыхали позади себя громкие крики и увидали трех человек, скакавших к ним и показывавших что-то знаками.
— Чего хотят эти люди? — спросил капитан.
— Не знаю, но мы скоро это узнаем. Отдайте ваше ружье моему мальчугану.
— Это для чего?
— Для того, чтобы не показывать враждебного намерения. Возьми, Зидор, оба эти ружья, спрячься, мальчуган, с левой стороны повозки, чтобы тебя не видели. Когда я брошу палку, подай нам оружие. Понял?