«Сорок лет тому назад Англия стояла перед кризисом, который, по всей видимости, мог быть разрешен только насилием. Гигантское и быстрое развитие промышленности далеко опередило расширение внешних рынков и рост спроса. Каждые десять лет ход производства насильственно прерывался общим торговым кризисом, за которым после долгого периода хронического застоя следовали немногие годы процветания, всякий раз кончавшиеся лихорадочным перепроизводством и, в заключение, новым крахом. Класс капиталистов громко требовал свободной торговли хлебом и грозил добиться этого путем отправки голодающих жителей городов обратно в те сельские районы, откуда они пришли, причем, как выразился Джон Брайт, не как бедняков, выпрашивающих хлеб, а как армию, располагающуюся на территории неприятеля. Рабочие массы городов требовали для себя участия в политической власти — Народной хартии[274]; их поддерживало большинство мелкой буржуазии, и единственное разногласие между ними и ею состояло лишь в том, как надо добиваться осуществления Хартии: путем физической или моральной силы. Между тем наступили торговый кризис 1847 г. и голод в Ирландии, а вместе с ними и перспектива революции.
Французская революция 1848 г. спасла английскую буржуазию. Социалистические лозунги победоносных французских рабочих напугали английскую мелкую буржуазию и внесли дезорганизацию в движение английского рабочего класса, протекавшее в более узких рамках, но имевшее в большей степени непосредственно практический характер. Как раз в тот момент, когда чартистское движение должно было развернуться в полную силу, оно оказалось надломленным изнутри еще до того, как наступило внешнее поражение 10 апреля 1848 года[275]. Деятельность рабочего класса была отодвинута на задний план. Класс капиталистов одержал победу по всей линии.
Парламентская реформа 1831 г.[276] была победой всего класса капиталистов над землевладельческой аристократией. Отмена хлебных пошлин была победой промышленных капиталистов не только над крупным землевладением, но и над теми группами капиталистов, интересы которых были более или менее тесно связаны с интересами землевладения, то есть банкиров, биржевиков, рантье и т. д. Свобода торговли означала преобразование всей внутренней и внешней торговой и финансовой политики Англии в соответствии с интересами промышленных капиталистов, класса, который теперь представлял нацию. И этот класс энергично принялся за дело. Каждое препятствие промышленному производству беспощадно устранялось. В таможенном тарифе и во всей налоговой системе был произведен полный переворот. Все было подчинено одной цели, но цели в высшей степени важной для промышленных капиталистов: удешевление всех видов сырья и в особенности жизненных средств для рабочего класса, сокращение расходов на сырье и сохранение на прежнем уровне, — если не снижение, — заработной платы. Англия должна была стать «мастерской мира»; все другие страны должны были стать для Англии тем, чем уже была Ирландия, — рынками сбыта для ее промышленных изделий, снабжающими ее, со своей стороны, сырьем и продовольствием. Англия — великий промышленный центр сельскохозяйственного мира, то промышленное солнце, вокруг которого вращается постоянно увеличивающееся число Ирландий, производящих зерно и хлопок. Какая величественная перспектива!
Промышленные капиталисты приступили к осуществлению этой своей великой цели с тем крепким здравым смыслом и с тем презрением к традиционным принципам, которыми они всегда отличались от своих более ограниченных континентальных конкурентов. Чартизм умирал. Вновь начавшийся период процветания промышленности, естественный после того как крах 1847 г. был вполне изжит, приписывался исключительно влиянию свободы торговли. Вследствие этих двух причин английский рабочий класс оказался политически в хвосте «великой либеральной партии» — партии, которой руководили фабриканты. Это раз достигнутое выгодное положение надо было увековечить. А оппозиция чартистов не против свободы торговли как таковой, а против превращения свободы торговли в единственный жизненный вопрос нации, показала фабрикантам и с каждым днем показывает им все более, что без помощи рабочего класса буржуазии никогда не удастся добиться полного социального и политического господства над нацией. Так постепенно изменились взаимные отношения обоих классов. Фабричные законы, бывшие некогда жупелом для всех фабрикантов, теперь не только соблюдались ими добровольно, но даже были в большей или меньшей степени распространены почти на все отрасли промышленности. Тред-юнионы, которые недавно еще считались исчадием ада, теперь стали пользоваться вниманием и покровительством фабрикантов как совершенно законные учреждения и как полезное средство для распространения среди рабочих здравых экономических воззрений. Даже стачки, которые до 1848 г. рассматривались как нечто самое гнусное, были теперь также признаны подчас весьма полезными, в особенности когда господа фабриканты в подходящий момент сами их вызывали. Из законов, которыми рабочий лишался равенства в правах со своим работодателем, были упразднены по крайней мере самые возмутительные, а некогда столь страшная «Народная хартия» стала по существу политической программой тех самых фабрикантов, которые до последнего времени выступали против нее. «Отмена имущественного ценза» и «тайное голосование» были проведены законодательным путем. Парламентские реформы 1867 и 1884 гг.[277] сильно приближаются уже к «всеобщему избирательному праву» по крайней мере в том виде, в каком оно существует теперь в Германии; новый проект закона о перераспределении мест в избирательных округах, обсуждаемый сейчас в парламенте, создает «равные избирательные округа», во всяком случае в общем не менее равные, чем во Франции или в Германии. Уже намечаются как несомненные достижения в ближайшем будущем «вознаграждение депутатам» и сокращение срока мандатов, хотя, правда, до «ежегодно переизбираемого парламента» дело еще не дошло; и при всем том находятся люди, которые говорят, что чартизм мертв.
274
275
На
276
Речь идет о реформе избирательного права, билль о которой был принят английской палатой общин в 1831 г. и окончательно утвержден палатой лордов в июне 1832 года. Реформа была направлена против политической монополии земельной и финансовой аристократии и открыла доступ в парламент представителям промышленной буржуазии. Пролетариат и мелкая буржуазия, которые являлись главной силой в борьбе за реформу, были обмануты либеральной буржуазией и не получили избирательных прав.
277
В
В