Среди сахалинских гиляков почти совсем не встречается преступлений корыстного характера. Свои драгоценности гиляк хранит в амбаре, который никогда не запирается. Гиляк настолько чувствителен к позору, что уличенный в совершении чего-либо постыдного, он уходит в тайгу и вешается. Убийства у гиляков очень редки и совершаются чаще всего в раздражении; во всяком случае, они никогда не имеют корыстной цели. В своих отношениях с другими людьми [В «Русских Ведомостях» вместо слов «отношениях с другими людьми» напечатано: «гражданских отношениях». Ред.] гиляк проявляет правдивость, верность слову и добросовестность.
Несмотря на долгое подчинение окитаившимся маньчжурам, несмотря на губительное влияние колонизации [В «Русских Ведомостях» вместо слова «колонизации» напечатано: «проходимческого населения». Ред.] Амурского края, гиляки в нравственном отношении сохранили много добродетелей, свойственных первобытному племени. Но участь их строя жизни решена бесповоротно. Еще одно-два поколения, и гиляки материка совершенно обрусеют, и вместе с выгодами культуры они усвоят и ее пороки. Сахалинские гиляки, как более или менее удаленные от центров русской оседлости, имеют шансы сохраниться в чистоте немного долее. Но и на них соседнее русское население уже начинает оказывать свое влияние. Со всех селений ездят за покупками и ходят на заработок в Николаевск, а всякий гиляк, возвращающийся с заработков в родное селение, приносит с собой такую же атмосферу, какую в русские деревни приносит рабочий из города. Кроме того, заработки в городах с их переменным счастьем все больше и больше уничтожают то первобытное равенство, которое составляет преобладающую черту несложной экономической жизни таких народов, как гиляки.
Статья г-на Штернберга, в которой собраны также данные о религиозных воззрениях гиляков, об их обрядах, правовых институтах [В «Русских Ведомостях» вместо слов «правовых институтах» напечатано: «юридических обычаях». Ред.], будет напечатана в «Этнографическом обозрении» («Etnografitscheskoje Obozrenie»)»[381].
Написано в конце ноября — 4 декабря 1892 г.
Напечатано в журнале «Die Neue Zeit», Bd. 1, № 12, 1892–1893 гг.
Печатается по тексту журнала
Перевод с немецкого
Подпись: Фридрих Энгельс
ПРАВЛЕНИЮ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ ВЕНГРИИ[382]
Уважаемые товарищи!
Весьма благодарен вам за ваше любезное приглашение на партийный съезд венгерской социал-демократии, на котором, к сожалению, у меня нет возможности присутствовать.
Посылая вам эти строки, я не могу не выразить своего глубокого сожаления по поводу раздоров, вспыхнувших в ваших рядах. Я далек от того, чтобы вмешиваться в дела, решать которые я не только не призван, но и не имею возможности из-за недостаточного знакомства с ними. Я могу только высказать пожелание, чтобы на партийном съезде удалось уладить разногласия и [В рукописи далее зачеркнуто: «сохранить для венгерской партии такого способного сотрудника, каким несомненно является товарищ П. Энгельман». Ред.] устранить опасность раскола.
381
Статья Штернберга «Сахалинские гиляки» была напечатана в № 2 журнала за 1893 год.
382
Данное письмо написано Энгельсом в ответ на приглашение на II съезд Социал-демократической партии Венгрии, посланное руководством партии через редакцию газеты «Arbeiterpresse» в конце декабря 1892 года.
Оппортунистическое руководство Социал-демократической партии Венгрии скрыло от съезда приветственное письмо Энгельса, в котором он высказался за мирное разрешение разногласий, и не опубликовало его в партийной печати.