Придерживая дверь, я снова постучал. Никто не отозвался. Темнота надвинулась на меня. Прислушиваясь, я окунулся в нее и неожиданно почувствовал тревогу.
— Кто-нибудь тут есть? — окликнул я и, не получив ответа, двинулся вперед, нащупывая в кармане зажигалку.
Единственное, что я слышал, было деловитое тиканье часов где-то рядом. Я вынул зажигалку и щелкнул ею. Маленькое желтое пламя осветило выключатель у двери. Я нажал на кнопку, прикрыл входную дверь и направился через вестибюль в темную гостиную. Вдруг я услышал наверху звук, от которого чуть не взвился: кто-то медленно передвигался, едва волоча ноги. От этих шагов волосы у меня стали дыбом, а сердце чуть не выскочило наружу.
— Это вы, Хартли? — воскликнул я, отступая к выходу и вглядываясь вверх. Голос мой прозвучал вряд ли мелодичнее карканья простуженной вороны, но вместо ответа вновь донесся звук волочащихся шагов.
Затем я увидел, как от темноты отделилась небольшая фигурка и застыла наверху лестницы. Это был филиппинец, слуга Хартли. Рукой он цеплялся что есть сил за перила. Ярко-красная струйка крови бежала из уголка рта по подбородку. Слева на его белой куртке расплывалась кровавая клякса размером с мой кулак. Пока я разглядывал филиппинца, во рту у меня пересохло.
Маленькое желтое личико передернулось, ноги подогнулись, руки соскользнули с перил. Ударившись плечом о середину лестницы, он съехал на спине к моим ногам. И не дотрагиваясь до него, я уже знал, что бедняга мертв.
Глава 11
Где-то невдалеке снаружи послышался шум мотора, хлопнула дверца машины и чей-то мужской голос, млея от восторга, произнес:
— Какой великолепный был вечер! Давно я не получал такого удовольствия.
Я поглядел на мертвого филиппинца. Для него этот вечер оказался не слишком великолепным. Рубашка у меня стала влажной от холодного пота и прилипла к спине.
Машина отъехала, шум ее затих вдали, и темный дом объяла тишина.
Филиппинцу уже ничем нельзя было помочь. Я подумал о Ленноксе Хартли: неужели и его постигла та же участь?
Войдя в гостиную, я нащупал выключатель и включил свет.
В первый момент мне показалось, что огромная комната пуста, но затем я заметил торчащую из-за диванчика ногу в изящной замшевой туфле… Я обошел диванчик.
Леннокс Хартли лежал ничком. Скрюченные пальцы погрузились в ворс пушистого ковра, а на ярко-желтом шелке халата алело маленькое пятно — как раз посреди спины.
Нагнувшись, я дотронулся до руки художника — она была еще теплой. Я нащупал артерию — пульса не было. Он не мог лежать мертвым более десяти минут.
Первым моим порывом было выбраться из дома, где свила гнездо насильственная смерть: если меня застанет тут полиция, оправдаться не удастся.
Выпрямившись, я заметил, что дверцы шкафа, где Хартли хранил папки с набросками, были отворены. Одна открытая папка валялась на полу. Несколько набросков выпали на ковер.
Слева от шкафа находился небольшой стенной сейф. В его замке торчал ключ, и дверца была приоткрыта.
Я подошел к сейфу и заглянул внутрь. На стопке бумаг, аккуратно перевязанная белой ленточкой, лежала толстая пачка полусотенных купюр. Я вынул пачку денег, желая ознакомиться с содержанием бумаг.
— Не двигаться! — скомандовал от двери грубый голос.
Я застыл как парализованный, судорожно сжав в руке пачку долларов. Плечи у меня безвольно поникли, сердце бешено заколотилось в груди.
— Ладно, теперь повернись ко мне лицом, но держи руки спокойно.
Я повернулся крайне медленно.
Лэсситер стоял в дверях гостиной, специальный полицейский пистолет тридцать восьмого калибра казался крошечным в его лапище. Черная дыра дула смотрела мне в грудь.
Мы разглядывали друг друга. Его маленькие жесткие глазки чуть приоткрылись, когда он узнал меня, и тонкие губы искривились в хищной усмешке.
— Здорово, шпик. На этот раз ты, сдается, нашел для своей писанины немного материала. — Он не спеша вошел в гостиную, по-прежнему держа меня на прицеле. — Два убийства и ограбление — для начала неплохо.
Я проклинал себя за то, что прикоснулся к деньгам. Я разжал пальцы, и пачка с легким стуком упала на ковер. Я попал в такую передрягу, что хуже не придумаешь, и знал, что одними словами тут не отделаешься.
— Понимаю, конечно, что все это выглядит неважно, — начал я, стараясь, чтобы голос не дрожал, — но я никого не убивал. Хартли позвонил мне в гостиницу. Он хотел меня видеть. Я приехал, а он оказался уже покойником.
— Неужели? Я знаю, что он тебе звонил. Я засек номер и прибыл поглядеть, что тут делается, — сказал Лэсситер, ухмыляясь. — Вроде бы я спешил сюда не зря. Где у тебя пистолет?
— У меня нет пистолета. Я их не убивал.
— Кто тебе поверит? — рассмеялся Лэсситер. — Легче дела у меня и не было в жизни. А ну, повернись к стене.
Я исполнил приказание, так и не опуская рук. Он подошел к телефону и нагнулся над ним, не спуская с меня глаз. Трубку он поднял левой рукой.
— Управление полиции, — потребовал он, — и поживее!
Ботинком я нащупал штепсельную розетку в стене. Невинно глядя полицейскому прямо в глаза, я незаметно приподнял правую пятку, пока каблук не встал на розетку.
— Лэсситер говорит, — рявкнул сержант в трубку. — Отправьте в темпе патрульную машину на Кэннон-авеню, двести сорок шесть. Передайте лейтенанту, что я здесь с парнишкой, который только что пристрелил Леннокса Хартли и его слугу. Я поймал его с поличным.
Я всем весом навалился на розетку и почувствовал, как она выдирается из стены. Я чуть нажал в сторону — что-то полыхнуло — и свет погас.
Я успел шлепнуться на четвереньки, прежде чем загрохотал пистолет Лэсситера, круша стекла в окнах. Когда пуля угодила в стену, под которой я скорчился, штукатурка посыпалась мне на спину.
К счастью, в вестибюле свет тоже погас. Кромешная тьма только-только зародила во мне ощущение безопасности, как Лэсситер снова выпалил наугад. Пуля едва не разукрасила мою прическу идеально прямым пробором.
Я бросился в сторону, где, как я помнил, стоял диванчик. Когда сержант выстрелил еще раз, я уже спрятался за ним. При вспышке я увидел, что он совсем рядом со мной. Я приподнялся и выбросил кулак в сторону, где только что находилась его башка. Удар получился. Я попал в ухо, и Лэсситер пошатнулся. Потом пришлось снова упасть на четвереньки, когда он выстрелил. Пуля высадила одно из больших окон.
Я отполз на корточках, со свистом дыша сквозь сжатые зубы. Было слышно, как он на ощупь пробирается к двери. Так двигается слепой слон через заросли, круша и ломая все на пути. Я же прокладывал себе дорогу к окну медленно и тихо, вытянутой рукой убирая препятствия.
Вдалеке я услышал слабый вой сирены, набиравший силу по мере приближения к дому патрульной машины.
Неудачно переступая через низенький столик, я задел его коленом, и он с шумом повалился на ковер. Я бросился влево, врезался в стул, опрокинув вдобавок и его.
Лэсситер выстрелил. Пуля просвистела рядом, и он на ощупь двинулся ко мне, оглашая комнату отборной руганью. Он очутился надо мной, прежде чем я успел убраться с его дороги.
Левой рукой он задел мой рукав. Я вскочил, дернулся в сторону и ударил изо всех сил. Кулак шаркнул ему по зубам в тот момент, когда он спустил курок. Пламя опалило мне лицо, и я едва не рехнулся от страха. От моего удара этот мастодонт покачнулся. Судя по оглушительному грохоту, он наткнулся на кресло и свалил его.
Я рванулся к окну, отдернул занавеску, и комната наполнилась лунным светом.
Фары мчащейся машины в темноте отбрасывали яркие полосы света. Сирена теперь уже ревела, и я заметил красный огонек мигалки на крыше.
Я высадил ногой стекло. Полицейская машина с визгом затормозила. Двое копов с пистолетами наготове выскочили еще на ходу и даже не потрудились захлопнуть дверцы.