Бреясь, я настроил радио на короткую волну полицейских переговоров, но чепуха, доносившаяся из динамика, никак меня не касалась.
Когда я чистил бритву, вошел Бенн. С собой он принес два коричневых бумажных пакета и положил их на стол. Из карманов достал несколько маленьких свертков и сложенную газету.
— Вроде бы ничего не забыл, — облегченно вздохнул он, воткнув в розетку штепсель электрического чайника.
Я развернул газету. Двойному убийству был посвящен целый разворот. В заявлении лейтенанта Карсона было сказано, что у полиции достаточно важных улик, и что в настоящее время они желали бы приватно побеседовать с высоким, темным, крепким мужчиной, одетым в темно-серый костюм и темную шляпу, который, по их мнению, мог бы дать сведения, необходимые для раскрытия убийств. Он даже не упомянул моего имени, и я был удивлен, что описание было таким неконкретным.
— Это вы? — спросил Бенн, опуская в кастрюлю два яйца.
— А что, похож? — ответил я.
Захватив принесенную им краску для волос, я подошел к раковине и приступил к процедуре придания своим волосам «изумительно радикального черного цвета». К тому времени, когда Бенн сварил яйца всмятку и приготовил кофе, я уже закончил камуфляж. Новый цвет волос значительно изменил внешность. В других свертках находились полоска неопределенного меха и пузырек клея, но прежде чем сооружать себе усы, я сел позавтракать.
Бенн прислонился к стене и, разминая пальцами сигарету, смотрел, как я насыщаюсь.
— Давно знакомы с капитаном Брэдли? — поинтересовался я, очищая яйцо.
— Двенадцать лет. Во время действительной службы он был моим командиром. Дважды спас мне жизнь, вызволил из трибунала, дал трехнедельный отпуск, когда у меня тяжело заболела жена, а генерал запретил все отпуска, — рассказывал Бенн, глядя на тлеющий кончик сигареты. — Я бы мог дать отрезать себе руку, если бы ему это срочно понадобилось.
— Ну и уютное местечко вы соорудили, — я перевел разговор на убежище.
Он самодовольно ухмыльнулся.
— Ошибаетесь, приятель. Все так уже было, когда я приобрел заведение. Здесь во времена сухого закона помещалась одна из распивочных знаменитого Аль Капоне. Когда некоторым клиентам необходимо побыть в одиночестве, я отправляю их сюда. Во времена службы кэпа Брэдли я держал подполье закрытым, а теперь, когда в полиции одни эти лихоимцы, я и стараюсь, как могу, — он затянулся. — Вам это обойдется по двадцатке в день. Коплю на поездку в Европу, иначе бы с вас не брал.
Я улыбнулся:
— Заметано, друг. Пусть будет хоть тридцать. У меня все равно открытый счет.
Он завистливо вздохнул:
— Вот то, о чем я всегда мечтал. Пока вы здесь, вам нечего волноваться.
Я очистил от скорлупы второе яйцо.
— Что вы стоя-то маетесь?
Он достал из холодильника пиво, сковырнул зубами пробку и сел, поглаживая бутылку ладонями.
— Долго не могу задерживаться. Работы много.
— Как с вами связаться, если мне потребуется?
— По телефону. Я один подхожу к нему.
— У вас нет никого на примете, с кем можно было бы передать одну вещь? Мне необходимо отправить посылку в Уэлден.
— Есть у меня мальчишка, да он может проболтаться. А по почте отправить нельзя?
— Надо чтобы дошла сегодня.
— Безопаснее все-таки по почте.
— Ладно. Писчей бумаги мне не достанете? И побольше.
— В ящике стола полная пачка.
— Прекрасно. Пожалуй, хватит.
Он приложился к бутылке, вздохнул, отер губы тыльной стороной ладони и поднялся.
— Здесь куча еды. Переходите на самообслуживание, — посоветовал он. — Я еще к вам загляну.
Я вынул бумажник, пересчитал деньги и вручил ему две полусотенных купюры. Утром я уже дал ему денег на покупки, и теперь, когда он вышел, захватив поднос, я раскрыл пакеты и примерил коричневый спортивного покроя пиджак. Сидел он ладно и выглядел не чересчур модным. В толпе я не привлек бы пристального внимания. Брюки тоже оказались мне в самый раз.
Полчаса я потратил на изготовление усов. Я лепил их волосок к волоску, и, когда подстриг, они выглядели лучше подлинных. В новом костюме, с перекрашенными волосами и при усах даже Берни вряд ли бы признал во мне Чета Слейдена. Я сам-то себя узнавал с трудом.
Пистолет я упаковал в сверток, стараясь получше скрыть его форму. Затем сел к телефону и вызвал управление полиции Уэлдена. Дозвонившись наконец, я потребовал к телефону капитана Крида.
— Это Слейден, — сообщил я, когда он поднял трубку. — У меня тут для вас приготовлены докладная и горячая пушка. Желательно, чтобы вы получили их сегодня же. Не могли бы вы прислать кого-нибудь за ними?
— Это можно, — отозвался Крид. — Что там такое с Хартли? Кто художника пристукнул?
— Ваши коллеги думают, что я. Мое описание напечатано в газетах. Я в розыске. Пока не поправлю дело, исчезаю с глаз долой. С ваших, кстати, тоже. Все подробности в докладной. Из пушки совершено убийство. Я хочу, чтобы его проверили на отпечатки и принадлежность. Оставляю все у Сэма Бенна, который держит бар на Мэддокс-стрит. Быстрее присылайте посыльного.
— Как они сумели впутать вас в убийство? — резко спросил Крид.
— В доме убитого я очутился через несколько минут после того, как все произошло. Лэсситер поймал меня, когда я осматривал место убийства. Но я сумел быстро смотаться.
— Смотрите, Слейден, если они разыщут вас…
— Знаю, знаю. Я и не прошу о помощи. С этим сам как-нибудь управлюсь. Проверьте только для меня пистолет. Вот и все. Я вам еще позвоню. А пока до свидания, — я повесил трубку.
Следующий час я потратил на составление подробного доклада о всех событиях вплоть до настоящего момента. Бенн вошел, когда я запечатывал докладную в конверт. Он вытаращил на меня глаза.
— Черт побери! — воскликнул он, оглядев меня со всех сторон. — Я бы вас и не признал. Теперь, как говорится, крошка, дыши спокойно. В городе ни один коп вас не засечет.
— Неплохо вроде? — скромно спросил я, поглаживая усы. — Мне пора трогаться. Я условился, что за посылкой и письмом приедут. Человек этот служит в уэлденской полиции, и я велел забрать все это у вас. Ладно?
— Конечно. — Он взял сверток и письмо. — Похоже на пистолет.
— Так оно и есть. — Я откинулся назад на стуле и продолжал: — Вы давно в этом городе?
— С конца Великой депрессии.
— Тогда вы должны всех местных знаменитостей знать?
— Некоторых знаю.
Я вынул фотографию Фэй Бенсон и показал ему.
— Когда-нибудь ее видели?
Он рассмотрел фотографию и покачал головой.
— Не думаю. Эти девицы все на одно лицо. Такую я не помню.
Я взял фотографию и спрятал ее обратно в бумажник.
— О Корнелии Ван Блейк что-нибудь знаете?
Его лицо потемнело.
— По указке этой бабы кэпа Брэдли выгнали из полиции. Так что ее я знаю. А вам-то эта стерва на что?
— Я не уверен, но мне кажется, что в ней заключена причина и всех моих неурядиц.
— Она в милости у Дункана и его своры легавых, а Лэсситер получает от нее жалованье.
— Это точные сведения? Откуда вы знаете?
— У бармена должны быть ушки на макушке. Может быть, Лэсситер всего лишь сержант, зато влияния и связей у него предостаточно. В этом городе говорят деньги, а они у него водятся. Вам бы посмотреть на его «паккард» да на дом.
— Думаете, он их получил от миллионерши?
— Передаю, что слышал. Могу поспорить, что в будущем году он станет лейтенантом, а через год — капитаном.
— Почему?
Бенн иронически хмыкнул:
— Эта гадина не станет зря раскошеливаться. Лэсситер за все честно отработал.
— Брэдли думает, что она причастна к убийству мужа. А вы как считаете?
— Этого я не знаю, зато мне известно, что Лэсситер купил себе «паккард» через два дня после убийства.
— Говорят, что стрелял Тэд Диллон? Вы с ним встречались?