Возле машины в напряженном ожидании стояла Нхан. Она увидела, как он выбежал из-за угла. Он знаком велел девушке садиться в машину, но она стояла не двигаясь.
— Все в порядке, — сказал он, просовывая в машину портплед. — Прости, что так долго. Поехали, садись. Надо ехать.
— Я думала, что-то случилось, — дрожащим голосом проговорила Нхан, в то время как Джефф торопливо подталкивал ее в машину. — Стив, дорогой, я боюсь! Если бы ты согласился пойти в полицию! Я уверена…
— Не надо начинать сначала! — перебил он, включая мотор. — Я знаю, что делаю. Я должен покинуть Вьетнам и баста! — Он быстро поехал вдоль улицы, ведущей за пределы города. — Ты думаешь, можно рассчитывать на помощь Блоки Ли? Ты знаешь его лучше меня. Не выдаст ли он меня полиции?
Она пожала плечами.
— Не уверена. Я плохо знаю хозяина.
Раздраженный, он подумал: «А знает ли она вообще что-нибудь? Это просто красивая безмозглая кукла! Проклятье! С таким же успехом можно советоваться с младенцем!»
И сразу же он почувствовал несправедливость своего обвинения. Разве не Нхан подыскала для него убежище и пообещала возвратить машину Уэйду? Без поддержки ему пришлось бы совсем плохо.
Он положил на худенькое плечо руку, погладил ей шею.
— Подбодрись, детка. Все идет хорошо. Через пару месяцев уже в Гонконге мы будем смеяться над этим приключением.
— Нет, — сказала она, — нам никогда не придется смеяться. Никогда.
Он вздрогнул.
«Может быть, она и права», — подумал он. Больше всего он хотел, чтобы ее голос не звучал так, словно подошел конец света.
— Есть одна важная вещь, о которой я хотел предупредить тебя, Нхан. Когда все станет известно, Блэки вспомнит, что Эту ночь ты провела со мной. Он, возможно, начнет расспрашивать. Тебя даже могут вызвать в полицию. Ты должна говорить, что мы ездили к реке и проговорили там пару часов. Помнишь то место, куда мы часто ходим, возле старой полузатопленной джонки? Вот куда мы ходили. Около одиннадцати я отвез тебя домой и уехал. Не перепутаешь? В этой истории они ничего не смогут проверить.
Она кивнула. Ее пальцы теребили платок, и, искоса поглядев на нее, Джефф с ужасом подумал, насколько беспомощной будет выглядеть ложь Нхан. Никто ей не поверит.
— Ради бога, Нхан, не позволяй им завести разговор о моем убежище, — решительно сказал он.
— Я никому не скажу ни слова! Никогда! — решительно и веско ответила Нхан. — Никто не заставит меня рассказать об этом!
— И еще одна вещь: ты никому не должна говорить про бриллианты, даже дедушке. Понимаешь?
— Да.
— Ты уверена, что он поможет?
— Он добрый и умный, он не захочет делать меня несчастной, — с гордостью сказала она. — Когда я скажу, что мы любим друг друга, он поможет тебе.
Джефф подумал с раздражением: «Если он такой умный, то сразу поймет, что ты моя любовница и, конечно, возненавидит меня и побежит в полицию».
Как бы прочтя его мысли, она тихо сказала:
— Надо будет объяснить только, что мы вскоре собираемся пожениться. Когда приедем в Гонконг. Будет лучше, если мы поженимся, правда, Стив?
Такие разговоры действовали Джеффу на нервы. После неудачной женитьбы он всерьез о браке не думал. Нхан полностью устраивала его как любовница, но мысль жениться на ней никогда не приходила ему в голову. Он продаст бриллианты, станет богатым, вернется в Америку. Вьетнамская танцовщица была бы там чертовской обузой, особенно если они узаконят свои отношения. Но, черт побери, еще будет время подумать об этом. Он пока не в Гонконге, а бриллианты не проданы.
Но он понимал, что все планы рухнут, если не сказать дедушке, что они собираются пожениться.
— Ты права, Нхан. Ты скажешь деду про будущую свадьбу, а я объясню, в какую передрягу попал. Ты просто скажешь, что мне нужно убежище, а я объясню почему. Понимаешь?
— Да. — Она прижалась к нему, положила на плечо головку. — Мне сейчас уже не так страшно. Может быть, все обойдется.
Она молчала, погрузившись в мечты. Джефф, съедаемый сомнениями, страхом, неуверенностью, следил за бегущей навстречу извилистой дорогой. Рисовые поля, странные сооружения на высоких сваях с тростниковыми крышами, буйволы, валявшиеся в жидкой грязи, мелькали в огнях стремительно несущегося «крайслера».
Дня за четыре до того, как Джефф обнаружил бриллианты, трое крестьян в рабочей одежде, с лохмотьями, обмотанными вокруг головы для защиты от солнца, сидели полукругом на корточках перед маленьким смуглым человеком в шортах и рубахе цвета хаки, который, восседая на пне, что-то им втолковывал. Этот человек появился из леса и незаметно прошел к полянке, защищенной от ветра. Крестьяне, работавшие в поле, незамедлительно приблизились к нему со смешанным чувством восхищения и страха. Они уже несколько раз видели его прежде. Это был руководитель партизанского отряда. Трое крестьян, ненавидевшие марионеточный режим и симпатизировавшие идеям Хо Ши Мина, догадались, что для них есть работа.
Маленький смуглый человек сказал, что решено организовать небольшую демонстрацию силы в непосредственной близости от столицы. Но необходимо избежать ненужного риска. Это должна быть всего лишь демонстрация, а не крупная операция, целью которой было потрясти сайгонские власти. Ферма упомянутых крестьян располагалась на рисовом поле в полумиле от шоссе Сайгон — Бьен-Хоа. Смуглый маленький командир напомнил им, что это самое удобное место для атаки полицейского поста на участке Бьен-Хоа — Фудаумот. Необходимо вывести пост из строя вместе с охранявшими его полицейскими.
Операция назначалась на воскресенье, в пятнадцать минут первого ночи. Время было выбрано с таким учетом, чтобы на шоссе не было пешеходов и машин, которые могли пострадать в ходе операции.
Трое крестьян должны, совершив нападение, немедленно исчезнуть. Для них важным было точно запомнить время операции.
Съев поданную крестьянами чашку риса, партизан снова исчез в лесу, оставив перевязанный бечевкой мешок с шестью ручными гранатами.
Случилось так, что машина Джеффа подъехала к посту всего за несколько минут до того, как должно было произойти нападение.
Крестьяне прятались в канаве в пятнадцати ярдах от поста. Они увидели приближающиеся огни и удивленно переглянулись, словно спрашивая друг друга, что им следует делать. Они лежали в мокрой канаве уже свыше получаса, и это был первый автомобиль, который появился за это время на дороге.
Трое полицейских, раскладывавшие из спичек какие-то причудливые фигуры, также увидели приближающийся автомобиль и повскакивали на ноги. Один из них начал собирать спички, другие схватили винтовки.
Старший полицейский вышел на дорогу и включил фонарь с красной лампой.
Увидев красный огонь, горевший впереди в двухстах ярдах, Джефф сбавил скорость и мысленно выругался. Он не ожидал, что его остановят, и надеялся, что сможет миновать пост: дипломатический номер давал определенные преимущества, но на деле оказалось, что они сведены на нет.
Чтобы не отвечать на вопросы, которые задала бы полиция, увидев в машине вьетнамского пассажира, и избежать осложнений, он велел Нхан скрючиться на полу.
Он прикрыл девушку, положив сверху портплед. Будучи напуганным и не думая о последствиях, он вынул из портпледа пистолет и сунул себе под бедро.
К тому времени машина едва двигалась. Мощные огни освещали полицейского с направленной на автомобиль винтовкой.
Когда машина остановилась, светящиеся стрелки дешевых часов, за движением которых следил один из притаившихся в засаде крестьян, показывали точно четверть первого.
Двое других полицейских вышли из помещения: один встал впереди машины, другой — сзади. Оба навели винтовки на Джеффа, который ощущал, как по лицу струился пот, и слышал оглушительные удары собственного сердца.
В то время, как полицейский с фонарем подходил к Джеффу, один из крестьян вытащил из гранаты чеку и метнул ее в открытое окно помещения. Было велено произвести нападение точно в двенадцать пятнадцать, и теперь никто не сможет обвинить его в нарушении приказа.