Майк кивнул.
— Прекрасно. Вы спрашиваете меня, хорошо ли я стреляю. Вопрос вполне нормальный, коль речь вдет о пятидесяти тысячах долларов.
Он оглядел комнату.
— Картина на стене, — указал он на копию какого-то импрессиониста. Она висела где-то около шести метров от того места, где он сидел. — Юноша слева, а именно — его правый глаз. Понятно?
Бреди и Мегги одновременно повернулись и посмотрели на картину. Они впервые увидели, что на стене висит картина.
Майк поднял пистолет. Его движения были быстрыми и уверенными. Раздался тихий щелчок.
— Теперь посмотрите, — сказал он.
Бреди слез с каталки, прошел через комнату и стал внимательно рассматривать картину. В правом глазу юноши торчала анестезирующая стрела.
Было 11.40. Кельнеры носились с подносами, уставленными разноцветными коктейлями, едва успевая устанавливать стаканы под щелкающие пальцы богатых клиентов, развалившихся в шезлонгах. За кельнерами следовали хорошо обученные бои, их подносы ломились от яств и лакомств.
Уилбур Уорентон отплавал утренний час и теперь отдыхал. Рядом с ним сидела его жена в бикини. Мария, скучая, читала роман. Она плавала только вечером, оберегая тщательно сделанный с утра макияж и тщательно уложенные волосы.
Уилбур выпил вторую порцию мартини и сейчас чувствовал себя расслабленным. До сего времени медовый месяц этой пары проходил вполне успешно. Отель давал все, что обещал. Сервис был во всех отношениях безупречен, а кухня отеля могла соперничать с ресторанами Парижа. Единичные, почти незаметные облачка стали поводом усиливающихся упреков со стороны Марии. Избалованная просто до безобразия, она относилась к тому типу женщин, которые постоянно находили во всем какие-нибудь недостатки, даже если предлагалось самое лучшее. Сейчас она жаловалась на то, что в отеле слишком много пожилых.
Уилбур в который раз напомнил ей, что «Спениш Бей» самый дорогой и самым лучший отель в мире. В основном только люди в годах могут позволить себе проживать в таком отеле.
— Нам повезло, дорогая, что все счета оплачивает мой отец, иначе мы едва ли смогли бы находиться здесь.
Мария фыркнула.
— Такое впечатление, будто живешь на кладбище.
— Мы в любое время можем перебраться в другое место. Тебе что, очень этого хочется? Мы могли бы переехать в «Ривадж»… там много молодежи.
— «Ривадж»? Ты что, с ума сошел? Это же трущоба!
Уилбур посмотрел на часы и поднялся.
— Мне нужно позвонить отцу.
Мария нахмурилась.
— Ради бога, не делай этого! Или ты обязан звонить ему каждый день?
— Он любит поболтать. Я недолго.
Когда Уилбур ушел, Мария, пожав плечами, снова уткнулась в роман.
На самом деле Уилбур не меньше отца любил поболтать с родными. Он знал, что старик всегда рад сообщить сыну о текущих делах фирмы. Он понимал, что отец очень одинок и мечтает о том, чтобы сын снова вернулся в Даллас, подарил ему внуков. Испытывая неловкость, Уилбур сообщил Марии, что отец купил для нее полностью меблированный дом вместе с прислугой, двумя машинами, плавательным бассейном и небольшим парком для прогулок — короче говоря, со всем, что может купить на деньги нефтяной магнат.
— Кого, интересно, потянет жить в такую дыру, как Даллас? — спросила она ворчливо. — После окончания медового месяца я планирую поездки в Париж и в Венецию.
— Я же буду работать в Далласе, Мария, — терпеливо объяснил ей Уилбур. — Тебе там понравится. Я видел особняк. Он действительно хорош. А позднее мы сможем поехать и в Париж.
Она непреклонно посмотрела на него, но ничего не ответила.
Поднявшись в лифте в свои апартаменты, Уилбур прошел в гостиную и попросил соединить его с Далласом.
— Здравствуй, сынок, — услышал он через минуту голос отца. — Как дела?
— Отлично, папа. А у тебя?
— Дела и еще раз дела. Доу Джонс жаждет новых впечатлений. Я продал пакет акций — довольно выгодно для себя.
Обедал с двумя арабами: крупные звери там, у себя, но мелкие твари для таких, как я. Хотят заключить контракт. Если они согласятся на мои условия, будет неплохая прибыль.
— Я рад, папа.
— А как же. Старый хрыч не так уж плох, есть еще порох в пороховницах. — Сайлс немного помолчал и спросил: — Как себя чувствует твоя жена? — Он редко называл Марию по имени.
— Отлично, папа.
— Уже беременна?
Уилбур натянуто улыбнулся.
— Дай нам время, папа. Ей хотелось бы немного посмотреть на мир. Дети никуда не уйдут.
Уилбур слышал, как отец неодобрительно проворчал:
— Не откладывай в долгий ящик, сынок. Я не становлюсь моложе. Когда ты вернешься?
— Примерно недели через две.
— Я подыскал для тебя исключительно интересное дело. Мне очень хотелось бы, чтобы ты часть работы взял на себя, сын. Ты говорил жене о доме? Я его внимательно осмотрел. Это сказочно красивый дом.
— Понятно, папа. Конечно, я сказал ей об этом.
Уилбур постарался придать голосу легкость и непринужденность.
— Она в восторге.
Снова послышалось неразборчивое ворчание.
— Она и должна быть в восторге. Ведь дом обошелся в три миллиона.
Последовала долгая пауза.
— Ну, всего хорошего, сын. Меня в любой момент могут вызвать на заседание наблюдательного совета. Ты скоро тоже будешь работать в нем вместе со мной. До встречи, сынок. Береги себя, — с этими словами он повесил трубку.
Анита продолжала убирать в ванной Марии, когда вернулся Уилбур. Когда она услышала, что он разговаривает с отцом, она стала подслушивать, осторожно приоткрыв дверь. Односторонний разговор не давал никакой существенной информации, кроме того, что и так было хорошо известно персоналу в отеле: сердечный тон Уилбура говорил об отличных отношениях с отцом. Трудно было поверить, но это оставалось фактом, что неслыханно богатый Сайлс Уорентон и его сын очень любят друг друга. Один из кубинцев-кальнеров сообщил Аните, что старик очень хочет иметь внуков, а богатая легкомысленная жена его сына и слышать не хочет. Они как-то спорили об этом в спальне. Она слишком эгоистична, чтобы хотеть иметь детей. Сыну достанется нефтяная компания — он будет стоить миллиарды, когда умрет отец.
Анита потеряла сон. Она провела несколько часов в душной каюте рыбацкого бота Мануэля Торреса. Сначала она умоляла Фуентеса помочь Педро. Он только пожимал плечами.
— Ну что я смогу сделать? Ты что, не понимаешь, что меня разыскивает полиция? — в конце концов его визгливый голос сорвался на крик. — Если бы у меня были деньги, я бы вернулся в Гавану, а теперь я прочно увяз здесь.
— Как ты не понимаешь? — вмешался Мануэль. — Здесь ты в безопасности, я не привык бросать своих друзей в беде.
— А мой муж не ваш друг? — поинтересовалась Анита.
— Это его друг, — кивнул он в сторону Фуентеса. — Но не мой.
Фуентес в отчаянии замахал руками.
— Я вообще ничего не смогу сделать! Разве вы не понимаете? Он в руках полиции и ранен! Ну чем я могу помочь?
С горящими глазами Анита наклонилась вперед к мужчинам и выложила свой план. Они слушали внимательно, потом Фуентес неожиданно прервал ее:
— Это бред собачий! — взорвался он. — Ты, похоже, перепила! Иди отсюда и не смей больше здесь показываться! Ты просто сумасшедшая!
— Я считаю, что дело не настолько безнадежное, — сказал Мануэль. — Давайте еще раз обсудим план. Успокойся!
— Бессмыслица!
— Если речь идет о пяти миллионах долларов, для меня это не может быта, бессмыслицей.
Анита внимательно следила за ним. Она была готова к сопротивлению. Фуентес был слишком глуп, но она видела, что Мануэль уже клюнул. Она внимательно вгляделась в него: высокий, сильный, с усами, торчащими над верхней губой клочками, черными как смоль. С абсолютно лысой головой и маленькими злыми глазками… Если бы только убедить его, Анита была уверена, что он хорошо бы выполнил план. Мануэль посмотрел на нее.
— Насколько я понял, — проговорил он, ваша идея заключается в том, чтобы проникнуть в апартаменты, захватить Уорентона и его жену, а потом держать их там до выплаты выкупа, так?