— Они его обязательно увидят! — торжествующе заявил Малыш. — После ужина. Он у меня в комнате.
— Надо же, я чуть не подавился фрикаделькой, — сказал Буссе. — Карлссон у тебя в комнате?
— Да, вот представь себе, у меня!
Малыш просто ликовал. Ах, только бы они ели поскорее, тогда увидят…
Мама улыбнулась.
— Нам в самом деле будет приятно познакомиться с Карлссоном, — сказала она.
— Да, Карлссон тоже это сказал, — заверил Малыш.
Наконец они допили компот. Мама встала из-за стола. Настала ответственная минута.
— Пошли! Все-все! — приказал Малыш.
— Можешь нас не просить, — ответила Беттан. — Мне и без того не терпится поскорее увидеть этого Карлссона.
Малыш шел впереди.
— Не забывайте, что вы обещали! — сказал он, прежде чем открыть дверь в свою комнату. — Ни слова про паровую машину!
Потом он нажал на дверную ручку и распахнул дверь.
Карлссона в комнате не было. Он исчез. И на кровати Малыша никто не прятался под одеялом.
Зато посреди комнаты над кучей кубиков поднималась башня. Высоченная и узкая-преузкая. Ясное дело, Карлссон умел строить и подъемные краны, и все, что угодно. Но на этот раз он удовольствовался тем, что поставил детали конструктора одну на другую, — вот и получилась этакая высоченная башня. А на вершине башни вместо купола лежала… маленькая кругленькая фрикаделька.
Карлссон соображает палатку
Малышу пришлось пережить неприятные минуты. Маме не понравилось, что ее фрикадельки используют вместо украшения. И она, конечно, решила, что это Малыш так хитроумно украсил башню.
— Карлссон, который живет на крыше… — начал было Малыш, но папа строго сказал:
— Прекрати эти выдумки про Карлссона! Слышишь, Малыш?
А Буссе и Беттан хохотали до упаду.
— Ну и Карлссон! — воскликнул Буссе. — Только мы собрались с ним поздороваться, а он взял и смылся!
Малыш посмотрел печально на фрикадельку и стал укладывать детали конструктора на место. Сейчас было бесполезно говорить о Карлссоне. Но как скучно стало без него, как скучно!
— Пошли пить кофе, наплевать на Карлссона, — сказал папа и в утешение потрепал Малыша по щеке.
Они, как всегда, пили кофе в гостиной у камина, хотя весенний вечер был теплый и светлый и под окнами на липах уже распустились маленькие зеленые листочки. Малыш не любил кофе, но ему нравилось сидеть с мамой, папой, Буссе и Беттан у камина.
— Мама, зажмурь-ка глаза, — попросил Малыш, когда мама поставила поднос с кофе на маленький столик возле камина.
— А зачем мне их жмурить?
— Потому что ты говорила, будто видеть не можешь, как я ем сахар, а сейчас я хочу взять кусочек.
Ведь ему нужно было хоть чем-нибудь утешиться. Почему Карлссон улетел? Нехорошо так поступать, взять и исчезнуть, оставив одну маленькую фрикадельку.
Малыш уселся на свое любимое место поближе к огню. Сидеть за кофейным столом после ужина, пожалуй, самое приятное дело за весь день. Можно поговорить с папой и мамой, и они тебя слушают, а ведь в другое время им некогда. Интересно было послушать, как Буссе и Беттан поддразнивают друг друга, как они болтают про «зубрильню». Видно, «зубрильня» была куда лучше начальной школы, в которой учился Малыш. Ему тоже хотелось рассказать про свою «зубрильню», но, кроме мамы и папы, никому не было интересно, что они там делают. Буссе и Беттан только смеялись над ним, а Малыш старался не давать им повода высмеивать его, потому что они смеялись очень ехидно. Между прочим, дразнить себя он не очень-то им позволял, он сам умел задираться. С таким братом, как Буссе, и с такой сестрой, как Беттан, научишься давать сдачи.
— А скажи, Малыш, как ты сегодня отвечал на уроках?
Вот этих разговоров Малыш Терпеть не мог. Но раз мама только что позволила ему взять сахар, пришлось смириться и отвечать.
— Нормально отвечал, — мрачно сказал он.
Он все время думал о Карлссоне. И зачем привязываться к нему с разговорами, когда он не знает, куда подевался Карлссон!
— А что вы сегодня проходили? — спросил папа.
Малышу эти вопросы сильно надоели. Долго они еще будут приставать к нему? Для того они, что ли, так хорошо устроились у камина, чтобы болтать про уроки?
— Мы проходили алфавит, — быстро сказал он, — и я знаю его наизусть. Сначала идет «а», а потом все остальные буквы!
Он взял еще кусочек сахара и опять подумал о Карлссоне. Сколько бы они ни болтали, сколько бы ни зудели у него над ухом, он думал только о Карлссоне, о том, что, может быть, больше его не увидит.