— И что Карлссон тебе ответил?
— Он сказал, что тогда он был бы самой лучшей выдумкой на свете. Да только никакая он не выдумка, — заявил Малыш и взял еще одну булочку. — Карлссон считает, что это Кристер и Гунилла выдумка. «Какая-то дурацкая выдумка», — говорит он.
Мама не ответила. Она решила, что спорить с Малышом о его фантазиях бесполезно, и поэтому сказала только:
— Мне кажется, тебе бы надо почаще играть с Кристером и Гуниллой и поменьше думать о Карлссоне.
— Карлссон, по крайней мере, не швыряется в меня булыжниками, — сказал Малыш и потрогал шишку на лбу. Потом он подумал о чем-то и просиял.
— Сегодня я, между прочим, увижу, где живет Карлссон, — добавил Малыш, — я чуть было не позабыл про это.
Он тут же раскаялся, что сказал. Надо же быть таким дураком, чтобы сказать так маме!
Но маму почему-то не очень испугало и расстроило его сногсшибательное сообщение, не больше чем все остальное, что он говорил о Карлссоне.
— Да, да, — сказала она рассеянно, — тебе это будет очень интересно.
Ясное дело, если бы она хорошенько поразмышляла о том, что сказал Малыш, вряд ли отнеслась бы к этому так спокойно. Если бы она только знала, где живет этот Карлссон!
Малыш встал из-за стола, сытый и веселый, довольный всем на свете. Шишка на лбу больше не болела, во рту он все еще чувствовал замечательный вкус булочек с корицей, в кухонное окно светило солнце, и мама в платье с короткими рукавами, обнажающими ее полные руки, и в клетчатом переднике была такая славная. Он на секунду крепко обнял ее и сказал:
— Я тебя люблю!
— А я очень этому рада, — ответила она.
— Да… я люблю тебя, потому что ты такая… хорошая-прехорошая!
Потом он пошел в комнату и стал ждать Карлссона. Ведь ему предстояло полететь с ним на крышу. «Пусть себе Кристер болтает, что Карлссон — просто выдумка!» — подумал Малыш.
Ждать Малышу пришлось долго.
— Я явлюсь примерно часа в три, четыре или пять, но ни на минуту не позже шести, — обещал Карлссон.
Малыш точно не понял, когда Карлссон собирается прилететь, и переспросил его.
— Во всяком случае не позднее семи, — объяснил Карлссон, — но вряд ли до восьми. Короче, ты жди меня около девяти, потому что тут-то я и заявлюсь!
Малыш прождал целую вечность, под конец он тоже начал сомневаться, а вдруг Карлссон — просто-напросто выдумка. Но тут он услышал знакомое жужжание моторчика, и в окне показался Карлссон, бодрый и веселый.
— Ну и долго же я тебя ждал! — сказал Малыш. — В котором часу ты обещал прилететь?
— Я говорил приблизительно. Обещал явиться приблизительно, что и сделал.
Он подошел к аквариуму Малыша, окунул лицо в воду и стал пить большими глотками.
— Осторожно, там мои рыбки! — со страхом сказал Малыш. Он боялся, что Карлссон проглотит нескольких его маленьких гуппи, весело резвившихся в аквариуме.
— Когда у тебя жар, пить хочется все время. Подумаешь, проглочу одного-другого малька… Дело житейское!
— А что у тебя, жар?
— Еще бы! Посмотри сам! — ответил Карлссон и приложил ладонь Малыша к своему лбу.
Но Малышу лоб Карлссона горячим не показался.
— А какой у тебя жар? — спросил он.
— Ну, тридцать-сорок градусов. По меньшей мере!
Малыш только что переболел ветрянкой и знал, что такое высокая температура. Он покачал головой.
— Мне кажется, ты вовсе не болен, — сказал он.
— Ну и бессовестный же ты! — воскликнул Карлссон, топнув ногой. — Что же, по-твоему, мне никогда нельзя заболеть, как другим людям?
— Неужели тебе хочется заболеть? — удивился Малыш.
— Да ведь этого хотят все люди. Хочу лежать в постели с высокой-превысокой температурой. Чтобы ты спрашивал, как я себя чувствую, а я отвечал бы, что я самый больной на свете. Чтобы ты спрашивал, не хочу ли я чего-нибудь. А я буду отвечать, мол, я так сильно болен, так болен, что не хочу вовсе ничего… разве что много тортов, целую гору пирожных, шоколада и большую кучу конфет.
Карлссон выжидающе посмотрел на Малыша, а тот вовсе растерялся, не зная, откуда ему все это взять.
— Я хочу, чтобы ты был мне вместо мамы, — продолжал Карлссон. — Ты велишь принимать противное лекарство… но за это ты должен будешь дать мне пять эре. Потом ты обвяжешь мне шею теплым шерстяным шарфом, а я скажу, что он меня кусает и щекочет… если ты не дашь мне еще пять эре.
Малышу очень хотелось быть Карлссону вместо мамы. А это значило, что ему придется опустошить свинку-копилку.
Она стояла на книжной полке, тяжелая и великолепная. Малыш взял в кухне нож и стал доставать из копилки пятиэровые монетки. Карлссон радостно помогал ему и ликовал при виде каждой выкатившейся денежки. В копилке было много монет по десять и двадцать пять эре, но Карлссону больше всего нравились пятиэровые.