Юнис окинула меня — глаза вни — и-з… потом вве — е-ерх… и говорит: «Скажи ему, чтоб развернулся».
И пока я стою спиной к ним, Юнис говорит: «Ты, видать, выбрала самого мелкого порося из целого хлева. Ведь это и на мужчину — то не походит».
Никогда в жизни меня так не оскорбляли! Хоть я и вправду немного полноват, но я просто еще не набрал полный рост.
«А вот и нет — походит.» — отвечает тем временем Марш.
Оливия — Анн, которая все стояла, широко разинув свой рот, что твой аэропорт для мух, говорит: «Ты же слышала свою сестру. Он никакой и не мужчина. Подумать мне — бегает везде со своим пятачком, за мужчину хочет сойти! Ведь он даже не мужского полу!»
Марш в ответ: «Ты очевидно забываешь, тетя Оливия — Анн, что это мой муж, отец моего будущего ребенка.»
Тут Юнис издает свой коронный мерзкий звук и говорит: «Ну, что сказать, — я бы точно не стала хвастаться этим.»
Ну разве это не теплый прием? После того, как я сам оставил такую замечательную позицию клерка в Кэш — Н-Кэри.
Но это даже не капля в море по сравнению с тем, что вышло под вечер. После того, как Блюбелл убрала со стола, Марш самым вежливым тоном попробовала одолжить автомобиль, чтобы мы могли съездить на киносеанс в Феникс.
«Ты должно быть не в своем уме» — отвечает Юнис. И голос у нее, не соврать — будто с нее сдирают последнее кимоно.
«Ты должно быть не в своем уме» — вторит Оливия — Анн.
«Уже шесть, и если ты,» — говорит Юнис, — «думаешь, что я дам этому пятаку сесть в мой Шевроле 1934 года, почти — как — с-иголочки, и доехать хотя бы до уборной и обратно, ты точно не в своем уме.» Естественно, подобное обращение вызвало слезы у Марш.
«Не волнуйтесь,» — говорю, — «милочка. Я за баранкой Каддилака нема — ало отсидел в свое время.»
«Ххм!» — говорит Юнис.
«Уггм.» — говорю я.
Юнис заявляет: «Да если он был хотя бы за баранкой плуга, я съем дюжину сусликов, зажаренных в скипидаре.»
«Я не потерплю таких манер обращения с моим мужем», — говорит Марш. «Вы просто дикарки! Ведете себя, словно я привела в дом совершенного незнакомца невесть откуда.»
«Знает кошка, где раки зимуют!», — это опять Юнис.
«Не думай, что сможешь водить нас за хвост!», — ревущий голосок Оливии — Анн настолько напоминает брачные крики осла, что их легко спутать друг с другом.
«Знаешь, мы сами не за амбаром родились,» — говорит Юнис.
Марш серьезно отвечает: «Я предоставляю вам понять, что я официально, пока смерть не разлучит нас, жената на этом человеке, что заверено мировым судей, от такого — то числа, что есть три с полтиной месяца. Хоть кого спросите. Учтите, тетя Юнис, он белой расы, в рабстве не был, ему шестнадцать лет. Более того, Джордж Фар Сильвестр не желает слушать таких манер обращения с его отцом.»
Джордж Фар Сильвестр — имя, которое мы решили дать малышу. Звучит внушительно, не правда ли? Только вот при текущем раскладе дел мне это решительно безразлично.
«Разве может девушка иметь ребенка от другой девушки?», — наносит удар Оливия — Анн, пытаясь ранить мою мужскую честь. «Ну, скажу я вам, каждый день приносит что — то новое.»
«Успокойся же», — говорит Юнис. «Давайте не будем больше говорить про этот фильм в Фениксе.»
«Но там же Джуди Гарланд..» — всхлипывает Марш.
«Не волнуйся, милая», — говорю я, «Я наверняка его уже видел в Мобайле десять лет назад.»
«Это преднамеренная ложь», — кричит Оливия — Анн. «Ах ты мерзавец этакий. Десять лет назад Джуди еще не снималась.» Оливия — Анн не посмотрела ни одной картины за все свои пятьдесят два года(она никому не скажет, сколько ей лет, но работники Капитолия в Монтгомери были очень любезны и ответили на мое письмо), что не мешает ей выписывать восемь альманахов о кино. Если верить начальнице почтового отделения Деланси, так это все, что она получает, за исключением каталога товаров от Сирз. Её любовь к Гари Куперу принимает жуткий оборот — два сундука и чемодан уже забиты его фотокарточками.
Когда мы вышли из — за стола, Юнис подвалила к окну, поглядела на сирень и говорит: «Птицы укладываются в гнезде, пора и нам на покой. Ты, Марш, иди в свою старую комнату, а джентльмену я разложила раскладушку на задней веранде.»
Это вырубило меня на целую минуту.
«Не сочтите за дерзость», — говорю я, — «но по какой причине мне не дозволяется спать со своей законной женой?»
После этого они обе принялись вопить на меня.
Марш не выдержала и сорвалась, прямо при них. «Тихо! Тихо! Тихо! Я больше так не могу. Ну же, пупсик — послушай их и ложись где они хотят. Завтра мы посмотрим..»