Радаманов. Стихи? Вот и превосходно. Я, признаться вам, в стихах ничего не смыслю, но уверен, что они всем доставят большое наслаждение.
Анна. Пожалуйте к аппарату. Мы вас передадим во все залы.
Милославский. Застенчив я, вот горе...
Анна. Не похоже.
Милославского освещают.
(В аппарат.) Внимание! Сейчас артист двадцатого века Юрий Милославский прочтет стихи.
Аплодисмент в аппарате.
Чьи стихи вы будете читать?
Милославский. Чьи, вы говорите? Собственного сочинения.
Аплодисмент в аппарате. В это время входит гость, очень мрачен. Смотрит на пол.
Богат... и славен... Кочубей... Мда... Его поля... необозримы!
Анна. Дальше!
Милославский. Конец.
Некоторое недоуменное молчание, затем аплодисмент.
Радаманов. Браво, браво... спасибо вам.
Милославский. Хорошие стишки?
Радаманов. Да какие-то коротенькие уж очень. Впрочем, я отношу это к достоинству стиха. У нас почему-то длиннее пишут.
Милославский. Ну простите, что не угодил.
Радаманов. Что вы, что вы... Повторяю вам, я ничего не понимаю в поэзии. Вы вызвали восторг, послушайте, как вам аплодируют.
Крики в аппарате: «Милославского! Юрия!»
Анна. Идемте кланяться?
Милославский. К чему это?.. Застенчив я...
Анна. Идемте, идемте.
Анна и Милославский уходят, и тотчас доносится бурная овация.
Радаманов (гостю). Что с вами, дорогой мой? Вам нездоровится?
Гость. Нет, так, пустяки.
Радаманов. Выпейте шампанского. (Уходит.)
Гость (выпив в одиночестве три бокала, некоторое время ползает по полу, ищет что-то). Стихи какие-то дурацкие... Не поймешь, кто этот Кочубей... Противно пишет... (Уходит.)
Вбегает взволнованный услужливый гость, зажигает свет в аппарате.
Услужливый гость. Филармония? Будьте добры, найдите сейчас же пластинку под названием «Аллилуйя»[193] и дайте ее нам, в бальный зал Радаманова. Артист Милославский ничего другого не танцует... Молитва? Одна минута... (Убегает, возвращается.) Нет, не молитва, а танец. Конец двадцатых годов двадцатого века.
В аппарате слышно начало «Аллилуйи».
(Убегает и через короткое время возвращается.) Это! (Убегает.)
Рейн и Аврора входят.
Аврора. Никого нет. Очень хорошо. Я устала от толпы.
Рейн. Проводить вас в ваши комнаты?
Аврора. Нет, мне хочется быть с вами.
Рейн. Что вы сказали вашему жениху?
Аврора. Это вас не касается.
Рейн. Что вы сказали вашему жениху?
Аврора внезапно обнимает и целует Рейна. В то же время в дверях появляется Бунша.
Рейн. Как вы всегда входите, Святослав Владимирович!
Бунша скрывается.
Услужливый гость (вбегает, говорит в аппарат). Громче! Гораздо громче! (Убегает, потом возвращается, говорит в аппарат.) Говорит, с колоколами! Дайте колокола! (Убегает, потом возвращается, говорит в аппарат.) И пушечную стрельбу! (Убегает.)
Слышны громовые звуки «Аллилуйи» с пальбой и колоколами.
Услужливый гость (возвращается). Так держать! (Убегает.)
Рейн. Что он, с ума сошел! (Убегает с Авророй.)
Темно.
Конец второго действия
Действие третье
Та же терраса. Раннее утро. Рейн в своей прозодежде у механизма. Встревожен, что-то вспоминает. Появляется тихонько Аврора и молча смотрит, как он работает.
Рейн. Нет, не могу вспомнить и не вспомню никогда...
Аврора. Рейн!
Рейн оборачивается.
Не мучь себя, отдохни.
Рейн. Аврора!
Целуются.
Аврора. Сознавайся, ты опять не спал всю ночь?
Рейн. Ну не спал.
Аврора. Не смей работать по ночам. Ты переутомишься, потеряешь память и ничего не добьешься. Мне самой уже — я просыпалась сегодня три раза — все время снятся цифры, цифры, цифры...
193
...
«Аллилуйя» — фокстрот 1920-х годов. В романе «Мастер и Маргарита» «Аллилуйя» звучит в ресторане Дома Грибоедова.