Ему тут не место. Ему не с руки,
Он сам заблудился в трех соснах.
И светят ему лишь одни светляки
И радуга фокусов росных.
Сосна в болоте[88]
Бог наказал сосну за что-то
И сбросил со скалы,
Она обрушилась в болото
Среди холодной мглы.
Она, живая вполовину,
Едва сдержала вздох.
Ее затягивала тина,
Сырой багровый мох.
Она не смела распрямиться,
Вцепиться в щели скал,
А ветер — тот, что был убийцей,
Ей руку тихо жал.
Еще живую жал ей руку,
Хотел, чтобы она
Благодарила за науку,
Пока была видна.
* * *[89]
Кто ты? Руда, иль просто россыпь,
Иль самородок золотой,
Засевший в каменном откосе,
В болоте ставший на постой?
Ты в магазине ювелирном,
Умело согнутый в кольцо,
Глядишь металлом слишком мирным
И прячешь прежнее лицо.
Что исцарапано камнями,
Искажено, загрязнено,
Пока лежало в мерзлой яме,
Засосанное на дно.
Когда на тусклом мертвом лике,
Едва отличном от камней,
Мерцают солнечные блики —
Ты даже камня холодней.
Но вот ты наконец отмыто,
Металлом желтым становясь,
Все камешки с тебя отбиты,
Земная вычищена грязь.
Ты замерцаешь желтым светом,
Тишайшим светом золотым,
Прохожим солнцем разогрето,
Сравниться хочешь с ним самим.
* * *[90]
Еще в покое все земное,
Еще не вырвался гудок
В глухое царство ледяное
Медвежьих и людских берлог.
Пустуют синие дороги,
И небосвод отменно чист,
Висит перед глазами Бога
Весь мир как ватмановский лист.
Еще без третьих измерений
Он весь как плоскость, как чертеж,
Предшествующий сотворенью,
На землю вовсе не похож.
Любое в нем чертою резкой
Себя граничит от других,
Он разноцветен, точно фреска,
В такой перед гудочный миг.
* * *[91]
Похолодеет вдруг рука,
И кровь с лица мгновенно схлынет,
И смертная дохнет тоска
Тяжелой горечью полыни.
Я умолкаю. Я клянусь,
Беззвучно шевеля губами,
Что я еще сюда вернусь,
Еще вернусь сюда — за вами!
1957–1981
Вверх по реке[92]
Челнок взлетает от рывков
Потоку поперек.
Вверх по течению веков
Плывет челнок.
Дрожит, гудит упругий шест,
Звенит струной,
Сама история окрест
Передо мной.
На устье — электронный мир,
Пришедший в города,
Шекспир, колеблющий эфир,
Тяжелая вода…
Еще недавно видел челн
Не цепи гор,
А золотых пшеничных волн
Земной простор.
Но мир кормилицы-земли,
Крестьянский быт —
Уже исчез внизу, вдали
И мглой покрыт.
Сейчас в охотничьем веку,
В глухой тайге
Я верю петле и силку,
Трехзубой остроге,
Шесту, что согнут словно лук,
Чтоб без весла
Был пущен тетивою рук
Челнок-с грела.
Уж недалек конец пути —
Реки исток,
И я назад могу идти
На веслах строк.
Чтоб к устью лодку привести
Речной волной
На историческом пути
Судьбы земной.
Ей даст дорогу пароход
В порту морском.
Взовьется гидросамолет
Над челноком.
Челнок взлетает от рывков
Потоку поперек,
Вверх по течению веков
Плывет челнок…
1957
Каюр[93]
Каюр — не просто проводник
Навьюченных оленей,
Он — чтец лесных и горных книг,
Скрижалей поколений.
вернуться
88
Написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради». Полностью соответствует художественным принципам моей поэтики.
вернуться
92
Написано в 1957 году в Москве. Одно из «постколымских» стихотворений. Здесь — две новинки, две находки, две новых поэтических истины. Первая — челнок-стрела, пущенная тетивой рук, а вторая — путешествие вверх веков.
Удовлетворяет меня и в ритмическом отношении. Единственное мое стихотворение, которое по просьбе редактора было расширено. Сейчас печатается по первоначальному истинному тексту.