Выбрать главу
Пусть нынче с гондол не окликнут Меня коварно, и в уют, Где над палаткой пальмы никнут, Под вечер не помчит верблюд;
Деревья чахлого бульвара Да стены строгие домов, — Вот сумрачно-немые чары Всех наших дней, всех наших снов.
Но так же пламенны закаты, И то же золото зари. Там, где домами дали сжаты И встали строем фонари;
И пляска радужных пылинок В луче все та же — у окна; И белые рои снежинок Все так же серебрит луна;
Причудливо ползут туманы Вдоль улиц, и ночная мгла То множит странные обманы, То, летом, призрачно бела.
Торжественно река струится, Стучась в столицах о гранит, И мир созвездий в ней глядится, Храня величественный вид.
Над площадями полн величий Колоколов ночной псалом, А утром, в сквере, голос птичий Так бодро-весел за окном.

1917

Голос иных миров

Пусть мучит жизнь, и день, что прожит, Отзвучьем горьких дум тревожит, И душу скорбь коварно гложет; Взгляни в ночные небеса, Где пала звездная роса, Где Млечный Путь, как полоса, Пролег и свет на светы множит; Вглядись покорно в чудеса, — И Вечность нежно уничтожит В тебе земные голоса, Бессонной памяти положит Повязку мрака на глаза; Застынет, не упав, слеза, И миг в безбрежном изнеможет!
Целит священная безбрежность Всю боль, всю алчность, всю мятежность, Смиряя властно безнадежность Мечтой иного бытия! Ночь, тайн созданья не тая, Бессчетных звезд лучи струя, Гласит, что с нами рядом — смежность Других миров, что там — края, Где тоже есть любовь и нежность, И смерть и жизнь, — кто знает, чья? Что небо — только порубежность Планетных сфер, даль — колея, Что сонмы солнц и наше «я» Влечет в пространстве — Неизбежность!

23 сентября 1917

Образы святые

Библия

О, книга книг! Кто не изведал, В своей изменчивой судьбе, Как ты целишь того, кто предал Свой утомленный дух — тебе!
В чреде видений неизменных, Как совершенна и чиста — Твоих страниц проникновенных Младенческая простота!
Не меркнут образы святые, Однажды вызваны тобой: Пред Евой — искушенье Змия, С голубкой возвращенной — Ной!
Все, в страшный час, в горах, застыли Отец и сын, костер сложив; Жив облик женственной Рахили, Израиль-богоборец — жив!
И кто, житейское отбросив, Не плакал, в детстве, прочитав, Как братьев обнимал Иосиф На высоте честей и слав!
Кто проникал, не пламенея, Веков таинственную даль, Познав сиянье Моисея, С горы несущего скрижаль!
Резец, и карандаш, и кисти, И струны, и певучий стих — Еще светлей, еще лучистей Творят ряд образов твоих!
Какой поэт, какой художник К тебе не приходил, любя: Еврей, христианин, безбожник, Все, все учились у тебя!
И сколько мыслей гениальных С тобой невидимо слиты: Сквозь блеск твоих страниц кристальных Нам светят гениев мечты.
Ты вечно новой, век за веком, За годом год, за мигом миг, Встаешь — алтарь пред человеком, О Библия! о книга книг!
Ты — правда тайны сокровенной, Ты — откровенье, ты — завет, Всевышним данный всей вселенной Для прошлых и грядущих лет!

1918

Три яблока

Три яблока, излюбленных преданьем, Три символа земного мятежа, В саду веков, воссозданном сознаньем, Они горят, под ветром грез дрожа.
Ты, яблоко губительное Евы! Ты вырвало из глаз эдемский свет, На нас обрушив божеские гневы, — Но было то — восстанье на запрет!
Другое — яблоко Вильгельма Теля, — Свободы весть промчало над землей: Одной стрелой в родного сына целя, Стрелок в тиранов метился другой!
А третье — третье яблоко Ньютона; Оно упало в час своей поры, И понял ум незыблемость закона, Что движет землю, небо и миры.
То третье яблоко вернуло рай нам, Сравняло всех, владыку и раба, Открыло нам дорогу к вечным тайнам, Чтоб не страшила больше — и Судьба!

1916

Ариадна

Жалоба Фессея

Ариадна! Ариадна! Ты, кого я на песке, Где-то, в бездне беспощадной Моря, бросил вдалеке!
Златоокая царевна! Ты, кто мне вручила нить, Чтобы путь во тьме бездневной Лабиринта различить!
Дочь угрюмого Миноса! Ты, кто ночью, во дворце, Подошла — светловолосой Тенью, с тайной на лице!
Дева мудрая и жрица Мне неведомых богов, В царстве вражьем, чья столица На меня ковала ков!
И — возлюбленная! тело, Мне предавшая вполне, В час, когда ладья летела По зыбям, с волны к волне!
Где ты? С кем ты? Что сказала, Видя пенную корму, Что, качаясь, прорезала Заревую полутьму?
Что подумала о друге, Кто тебя, тобой спасен, Предал — плата за услуги!— Обманул твой мирный сон?