— Ура-а-а-а!
— Эва, ребят как разбирает! — сказал Юся Каменный. — Ну, уж коли так, коли такое названье им по нраву — пусть будет «Пионер».
— Что ж, — почесал затылок Никешка, — по совести ежели говорить, так ребята действительно… зачинщики они, конечно…
— Так я голосую! — сказал Федоров. — Кто за то, чтобы наша коммуна называлась «Пионер», прошу…
Лес рук взлетел вверх, и дружное «ура» прокатилось над озером.
Встревоженные этим криком гусиные стада подняли на озере невообразимый шум.
К осени в коммуне появилось электричество. Проводку закончили одновременно и в новом доме, и во всех хозяйственных пристройках.
Посреди двора на высоком столбе был подвешен большой круглый шар, который вечером заливал весь двор мягким, молочным светом.
В новой свинарне, где дремали 18 ожиревших свиней, откормленных до того, чтобы они уже не могли подняться с пола, горели голубые лампочки, которые действовали на свиные нервы успокаивающе. Все остальные пользовались обычным светом.
Однажды утром из соседней деревни пришли в коммуну крестьяне. Они столпились у широкого крыльца большого дома в тот час, когда коммунары садились обедать.
— Эй, кто тут есть? — кричал здоровый детина в бараньей шапке.
Тарасов высунулся в окно.
— Ну?
— Пришли вот посмотреть! — заявил детина. — Из Пустомержи мы… слышали, как хозюете, ну и пришли вот… Может, и сами возьмемся… Думка-то давно у нас есть, а примера еще не видали.
— Смотрите! — засмеялся Тарасов. — У нас тут все двери настежь… Однако перед тем, как начать осмотр, милости просим отобедать с нами… Видно, бабка вам ворожит: прямо к обеду попали.
Делегация прошла в общую столовую.
Сели за стол. Посмотрели делегаты в чашки и миски и переглянулись многозначительно, а востроносая баба пожевала губами и спросила:
— Ай праздник у вас какой?
— Почему праздник? — удивились коммунары.
— Да вон, — повела рукой над столом востроносая, — понаставлено-то всего.
Делегаты дернули ее за рукав.
— Сиди, Варвара, не выказывай серости.
Варвара смущенно замолчала, однако во время обеда то и дело сокрушенно головой качала.
— Ну ж и жрете вы, прости господи!
— Плохо, что ли? — засмеялись коммунары.
— Плохо, — вздрогнула Варвара, — да мы в праздники этого не видим.
— Поехала! — нахмурился бородатый. — Будто товарищам интересно это!
— Почему ж не интересно, — усмехнулся Федоров и выразительно посмотрел на Кузю и Никешку, — а вот вы спросите их, какие разносолы вначале ели.
Но так как Никешка сделал вид, что он оглох, а Кузя поспешил забить свой рот куском жирной свинины, Федоров сказал:
— Турнепс лопали!
И, улыбаясь, он рассказал о первых, тяжелых днях коммуны.
Детина в шапке смотрел с восторгом в рот Федорова и толкал поминутно своих соседей:
— Видали? Вот он, коллективный труд-то… От турнепса живым манером к такому роскочеству. Что, не моя разве правда?
Обед кончился.
Делегаты начали осматривать коммуну.
Осмотрели птичники, крольчатник, амбары, а когда пришли на скотный двор, остановились как вкопанные.
В теплом дворе стояли, лениво поглядывая на электрические лампочки и медленно жавкая жвачку, упитанные рослые коровы.
— Чисто слоны, — продохнул один из делегатов.
Гладкий деревянный пол, покрытый свежей соломой, аккуратные кормушки, обилие света и теплый воздух привели делегатов в телячий восторг.
— Ну и мастера! Вот сработали-то!?
Не меньшее впечатление произвело на делегатов жилое помещение. Отдельные кровати, занавески на окнах, половики на полу и чистота определенно понравились делегатам.
— Как баре живете! — восторгались делегаты.
— Живем ничего себе! — сказал Федоров. — Да не сразу так зажили. Были вначале и неполады разные. Всего было. Да ведь без этого нельзя. В новом деле завсегда трудности… Было время и на себе пахали.
Делегаты были в восторге от коммуны, и только Варвара что-то хмурилась.
— Что еще, тетка? — спросил Семен, посматривая на Варвару.
Варвара замялась:
— Да это…
— Ну?
— Антиресно бы взглянуть на обчественное одеяло!
— На что?
— Да на это, — окончательно смутилась Варвара, — тут у нас болтают, будто в колхозе вашем покрываются одним одеялом… в 300 метров ширины.
Коммунары так заржали, что даже стекла зазвенели.