С холодными сливочными брикетами в руках мы вошли в метро и, пока ехали до Технологического, лечились так усердно, что сегодня у меня болит горло и трудно глотать даже чай.
— Кажется, теперь есть надежда остаться живыми! — сказала я, когда мы пересели в трамвай.
— Значит, — обрадовался Пыжик, — ты одна доедешь до дома?
Ну скажите, не бессовестный разве?
Человек, может быть, умирает, а он торопится бросить его посреди улицы. И, главное, сам же довел до смерти и сам же спешит уйти от своей жертвы.
Я пошатнулась, оперлась всей тяжестью на его руку и простонала:
— Дойду! Как-нибудь, возможно, доберусь одна… Если, конечно, не умру на улице… Иди, Пыжик! Спасибо, что помог мне!
Пыжик покраснел, закашлялся и наконец сказал решительно:
— Ладно! Доведу до дома… Хотел зайти в одно место, но… не могу же я тебя бросить.
Ну, все-таки есть еще у него совесть.
— Как хочешь, — сказала я, и мы поехали вместе.
Пыжик проводил меня до самого дома, и я уже хотела отпустить его, но потом подумала, что как-то надо же его еще немного повоспитывать, чтобы не учил он других втыкать булавки в руки. И, подумав, решила, что неплохо будет, если он потащит меня на десятый этаж.
Я сказала слабым голосом:
— Совсем ослабела. Очень прошу тебя… помоги, пожалуйста, дойти до квартиры.
— Пожалуйста! — сказал Пыжик.
Мы подошли клифту, но я, конечно, не для того его попросила проводить себя, чтобы он катался на лифте.
— Мы поднимемся так… По лестнице! — сказала я. — Боюсь, что лифтом я не сумею… У меня ужасно кружится голова!
Пыжик вздохнул. Лицо его вытянулось. Он ведь знал, что я живу на десятом этаже. Но ничего! Все-таки пришлось ему подниматься на десятый этаж с высунутым языком. А чтобы еще крепче ему досталось, я все время тянула его за рукав, как будто сама и шагу не могла ступить без помощи.
Когда же я отпустила его, он помчался вниз, прыгая через две-три ступеньки. Я слышала только, как трещат его подметки по маршам лестницы, но мне показалось, что я вижу его сияющее от радости лицо и слышу, как он шепчет обрадованно:
— Фу, еле избавился! Вот наделал делов сегодня! Но все хорошо, что хорошо кончается!
Я стояла и хохотала. И вдруг кто-то меня окликнул.
Я оглянулась по сторонам.
У двери стояла Валя Павликова и молча смотрела на меня. Я так растерялась, что не знала, что мне делать, что сказать и о чем вообще теперь говорить с Валей. Ведь если она ждала меня, — значит, все слышала и все видела. Значит, она могла теперь подумать, что я шла с Пыжиком под руку, и думает, наверное, что я дружу с мальчишкой. Но это же совсем другое. Я же только хотела проучить Пыжика.
— Где ты застряла? — спросила Валя. — Я тебя полчаса жду!
— А… что ты хочешь? — спросила я, не зная, что говорить.
— Не дуйся, а то лопнешь! — засмеялась Валя. — И ничего, пожалуйста, не выдумывай! Если тебе наболтали на меня что-нибудь, — так и скажи прямо, а не дуйся!
— А я и не дуюсь!
— Неправда! Я все вижу! Что ж я, первоклашка?.. Не зашла за мною! Приехала с Марго! Все время была с Пыжиком! Неужели не понимаю? Все понимаю, только не знаю, кто наговорил тебе на меня. Когда дружишь, — надо честно говорить про все! И честно выяснять… ну… если что… ну… не получается… Неужели нельзя сказать честно?
Но как могла я сказать ей, что решила не дружить из-за Вовки? Особенно теперь, когда Валя видела меня с Пыжиком? И вдруг я почувствовала, как все-таки нехорошо поступила я. Ведь Валя тоже могла случайно встретиться с Вовкой и также могла, как и я, просто разговаривать с ним, и не думая даже о дружбе.
Нет, уж если мне придется когда-нибудь отказаться от дружбы, так прежде всего я постараюсь честно выложить все, что не нравится мне, а уж потом только рвать дружеские отношения.
Я обняла Валечку и сказала:
— Я очень плохая. Не сердись. Но, может быть, хорошей никогда и не станешь, пока сама не поймешь, какая ты плохая. Мир? Да? Не будем ни о чем расспрашивать друг друга. Договорились? Да?
Валя сказала:
— Я догадываюсь. Это все из-за Марго. Но, право же, она не помешает нашей дружбе. Хочешь, стану помогать тебе воспитывать Марго?
— Хочу! Очень! — закричала я. — Но почему мы стоим в коридоре? Идем ко мне!
Мир! Надолго! Навсегда! Навечно!
Последняя! Решающая! Самая страшная, самая ответственная четверть года! Сколько радостей и сколько неприятных неожиданностей приносит она во все классы. Ведь именно последняя четверть и решает судьбы отстающих: одних приклеивает к парте с позорным клеймом второгодника, других ведет за руку со всеми товарищами в следующий класс.