В нашей квартире живет Викторина-Образина. Я ее так про себя называю. Она такая жадина и такая противная, что ее никто не любит в квартире. Она так воображает о себе, что нарочно со всеми спорит и говорит разные гадости. Когда все начинают говорить, как мы будем жить при коммунизме, Викторина-Образина уверяет, будто все бросятся в магазины и начнут хватать, что попадет в руки. Так плохо думать о людях может только очень плохой человек. Викторина, конечно, по себе судит о других. И я уверена, что она-то уж непременно постарается притащить к себе в комнату пять телевизоров, десять пианино и все, что сумеет дотащить. Я бы ни за что не пустила ее в коммунизм. Но дядя Вася говорит, что придется и Викторину захватить, когда станем переезжать в коммунистическое общество.
— Викторина рассуждает, как глупец из русской сказки. «Эх, — говорил этот глупый человек, — если бы я был царем, украл бы сто рублей и запретил бы искать себя!» Когда всего будет много, изменятся и такие люди, как наша Викторина. Ну подумай сама, зачем человеку брать больше, чем нужно? Ведь три обеда никто не съест сразу, три костюма на себя не наденет, в трех квартирах сразу жить не будет. И если все будет хорошо и вокруг тебя будут жить только хорошие люди, то захочется ли кому-нибудь быть плохим? И не потому, что стыдно перед другими, а потому, что самому тогда противно будет думать о себе, что ты всех хуже, что среди хороших лишь один ты жадина-хапуга.
В школе говорят: при коммунизме у всех будет все. Но ведь и теперь все имеют хорошую пищу, неплохую одежду, и хотя не у всех еще отдельные квартиры, однако ни один человек не живет на улице. У нас же дома и сейчас все есть! Мне вот совсем ничего не нужно. У меня шесть платьев, три пальто и четыре пары разной обуви. Говорят: коммунизм — это радостный, свободный труд и обеспеченная жизнь. Но разве сейчас труд не радостный? Папа мой очень любит свою работу. И мама тоже. По-моему, у нас и сейчас труд и радостный и свободный.
Ну, я и сказала об этом дяде Васе.
— Глупыха! — сказал дядя Вася. — Конечно, не ради того строится коммунизм, чтобы ты могла получить еще шесть платьев и три пальто. Коммунизм — это не магазин, распределяющий товары без продавца. При коммунизме будут такие условия жизни, что человеку не нужно будет беспокоиться ни о пище, ни о жилье, и каждый будет делать свое любимое дело просто из потребности трудиться, — понимаешь? Каждый человек сможет развить свои способности и таланты и дарить все лучшее, что сможет сделать, на пользу и радость всему обществу. Нам, Галка, сейчас и представить-то трудно, как будет интересно жить при коммунизме!
Я спросила:
— А нет ли такой книжки, где написано, как будут люди жить при коммунизме?
Дядя Вася подумал и сказал:
— Есть, конечно! Только пока не для твоего возраста эти книги.
В общем, я ничего не поняла. Дядя Вася еще долго объяснял мне про коммунизм, но чем больше он говорил, тем меньше я понимала, хотя про все обыкновенное он рассказывает очень понятно.
Дядя Вася живет в нашей квартире, и мы с ним большие друзья. Он уже не молодой. Ему, наверное, лет двадцать семь или двадцать восемь. Но выглядит он довольно молодо. И, думаю, это потому, что дядя Вася не обращает внимания на свой возраст, всегда веселый и каждый день придумывает что-нибудь интересное.
Работает он на заводе «Электросила» фрезеровщиком и учится заочно на инженера. Когда у него бывает свободное время, он помогает мне готовить уроки по английскому или учит играть в шахматы. А иногда берет гитару и поет красивые песни: «Прощай, любимый город», «Ленинград мой, милый брат мой» — и другие старинные песни, которые пели очень давно, еще во время войны, когда меня и на свете не было.
Сегодня я прочитала ему все, что написала о ребятах. Он сказал:
— Пиши! Уж что-нибудь непременно получится!
— А что вы посоветуете описать в первую очередь?
— Напиши, какие у вас в классе мальчики и девочки, что ты о них думаешь и что они думают о тебе. Словом, пиши, потом разберемся, что к чему. Про выдающихся ребят упомяни!
Напишу сегодня о наших мальчишках, хотя не знаю даже, что хорошее можно написать про них. А уж про выдающихся и говорить смешно. Все мальчишки нашего класса самые обыкновенные. Друг от друга отличаются не больше, чем грибы маслята. Одни покрупнее, другие — помельче. И все такие задиры! Правда, с нами они не дерутся, а только между собою, но за косички нас дергают. Когда я спросила Славку, почему он дернул мою косичку, он сказал:
— Да я так просто! В шутку! Сам не хотел. Но никак не мог удержаться. Руки сами потянулись! Если обиделась, — можешь стукнуть по шее! — Он нагнулся, чтобы мне было удобнее его ударить. Но я уже остыла, злость моя пропала, и, конечно, мне уже неинтересно было бить его по шее.