— Значит, ты еще веришь?
— На всякий случай никому не мешает верить. А если я скажу, что не верю… — Марго вздохнула. — Ты ведь не знаешь мою маму. Она же изобьет меня, если я не буду верить.
Да, трудно мне с Марго! Пока у нее мама такая верующая, мне нелегко перевоспитать Марго, а заняться ее мамой — не хватает времени. Сейчас у меня столько разной работы, я даже не знаю, за что браться в первую очередь. Тут и Вовка, и соревнование за полет в Москву, и учиться приходится не так, как в пятом и в шестом классах. Да еще имею по пионерской линии нагрузку. В нашем отряде три звена: «Умелые руки», «Любознательные», «Спортсмены». Я в звене «Умелые руки», а наше звено шефствует над детским садом. У меня три подшефных малыша и все (вот смешные!) зовут меня «тетя Галя».
Это я — тетя Галя!?
С ними, между прочим, интересно возиться.
Они такие забавные и так любят меня, что, когда я долго не бываю в детском садике, мне будто не хватает чего-то.
На всякий случай вчера составила небольшой план. На первом месте, конечно, должна стоять учеба, чтобы не подвести класс. На втором — детский садик. В третью очередь займусь Вовкой. И четвертая очередь — Марго и ее мама…
Когда-то мы терпеть не могли английский язык, но с тех пор, как у нас появилась новая учительница Агния Петровна, мы ждем ее уроки с нетерпением. Так же, как уроки Брамапутры и учителя истории.
Она понравилась нам сразу, как только появилась в классе, а вскоре мы полюбили ее по-настоящему.
Агния Петровна уже не молодая. Лицо ее покрыто морщинами, словно паутиной, но глаза такие девчоночьи, такие веселые, что, право же, по глазам ей не больше пятнадцати лет. Просто удивительные глаза! И когда смотришь на нее, кажется, будто Агния Петровна надела на лицо маску старушки, а через прорези маски поглядывают глаза девочки, которая понимает нас, сочувствует нам, готова помочь каждый час, каждую минуту. Но мы не глаза ее полюбили. Нет! И не за то, что она добрая. Мы любим Агнию Петровну за то, что она помогла нам полюбить английский язык.
Когда старую учительницу английского языка перевели после приступа инфаркта на пенсию, в класс пришла Агния Петровна и начала урок с рассказа о смешных приключениях человека, который, плохо зная английский язык, все путал, произносил неправильно слова, и потому с ним происходили разные забавные истории.
Мы стали говорить о том, что в школе все равно не выучишь английский язык по-настоящему, поэтому эти уроки только отнимают время у всех.
Славка сказал:
— Это ж мартышкин труд. Сколько ни учи — все равно никто не научится говорить на нем, как по-русски.
Агния Петровна согласилась сразу.
— Ты прав, — сказала она, — в совершенстве вы не будете владеть английским языком, но, когда понадобится вам изучить его как следует, школьные знания очень и очень пригодятся вам. Но и то, что вы усвоите в школе, будет весьма полезным. В нашу страну приезжает сейчас много иностранцев. Еще больше их будет у нас в ближайшие годы. Да и вам придется побывать за границей. Если не всем, так многим. Мы будем плохими хозяевами, если не сумеем сказать на родном языке нашим гостям хотя бы несколько фраз, объяснить им, как попасть в то или иное место, где пообедать, побриться, купить необходимые вещи, посмотреть наши достопримечательности, побывать на футбольном матче, в театре, в наших музеях.
И мы решили, что немножко разговаривать по-английски не так-то уж и трудно, и если хорошо постараться, что-нибудь да получится.
На втором уроке мы уже бродили по Лондону, спрашивали полисмена, где можно остановиться, где пообедать, заходили в театры и музеи, — словом, держали себя как настоящие англичане.
Агния Петровна изображала полисмена, и мы очень хохотали.
Потом все поехали в Америку и оттуда писали письма Агнии Петровне, а приехав, рассказывали о своей поездке.
С каждым уроком заниматься становилось все интереснее и интереснее. Мы начали выпускать газету на английском языке, сами преподавали английский язык, были гидами, а сейчас разучиваем на английском языке пьеску.
А совсем недавно Агния Петровна запретила разговаривать на ее уроках по-русски, и если у кого не хватает слов, ему приходится «говорить руками». А это так смешно, что хочешь не хочешь, но, чтобы над тобою не смеялись, ты должна учить каждый день все новые и новые слова.
И еще она нравится нам всем, что не мелочная, что у нее можно даже подурачиться на уроках. Но только чуть-чуть. Она ужасно сердится, когда начинается «большой гвалт». Она становится у окна, спиною к классу, и говорит: