Дальше я должен коснуться позиции тов. Троцкого. В его деятельности нужно различать две стороны: когда он начал переговоры в Бресте, великолепно использовав их для агитации, мы все были согласны с тов. Троцким. Он цитировал часть разговора со мной, но я добавлю, что между нами было условлено, что мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем. Немец нас надул: из семи дней он пять украл{16}. Тактика Троцкого, поскольку она шла на затягивание, была верна: неверной она стала, когда было объявлено состояние войны прекращенным и мир не был подписан. Я предложил совершенно определенно мир подписать. Лучше Брестского мира мы получить не могли. Всем ясно, что передышка была бы в месяц, что мы не проиграли бы. Поскольку история отмела это, об этом не стоит вспоминать, но смешно, что Бухарин говорит: «жизнь покажет, что мы были правы». Я был прав, потому что я писал об этом еще в 1915 году: «Надо готовиться вести войну, она неизбежна, она идет, она придет»[2]. Но надо было мир взять, а не хорохориться зря. И тем более надо было мир взять, что война придет, а сейчас мы, по меньшей мере, облегчаем эвакуацию Питера, мы ее облегчили. Это факт. Когда тов. Троцкий выдвигает новые требования: «обещайте, что не подпишете мир с Винниченко», я говорю, что ни в коем случае такого обязательства на себя не возьму{17}. Если бы съезд взял обязательство, ни я, ни один из моих единомышленников, никто ответственности за это на себя не возьмет. Это значило бы вместо ясной линии маневрирования, – отступая, когда можно, иногда наступая, – вместо этого связать себя снова формальным решением. Никогда в войне формальными соображениями связывать себя нельзя. Смешно не знать военной истории, не знать того, что договор есть средство собирать силы: я уже ссылался на прусскую историю. Некоторые, определенно, как дети, думают: подписал договор, значит продался сатане, пошел в ад. Это просто смешно, когда военная история говорит яснее ясного, что подписание договора при поражении есть средство собирания сил. В истории бывали случаи, когда войны следовали одна за другой, все это мы забыли, мы видим, старая война превращается в…[3]. Если вам угодно, связывайте себя формальными соображениями навсегда и давайте тогда ответственные посты левым эсерам{18}. Мы на себя ответственности за это не возьмем. Тут нет ни тени желания раскола. Я убежден, что жизнь вас научит. 12 марта – не за горами – вы получите большой материал{19}.
16
По договору о перемирии, заключенному 2 (15) декабря 1917 года в Брест-Литовске между Советским правительством и державами Четверного союза (Германия, Австро-Венгрия, Болгария, Турция), одна из сторон могла возобновить военные действия с предупреждением за 7 дней. Германское военное командование нарушило это условие, начав наступление по всему фронту 18 февраля – через два дня после объявления о прекращении перемирия.
17
Согласно статье VI Брестского мирного договора, подписанного 3 марта 1918 года, Россия обязывалась заключить мир с контрреволюционной украинской Центральной радой. Переговоры о мире между Советским правительством и Радой в то время не состоялись. 29 апреля 1918 года германские оккупанты с помощью кадетско-октябристской буржуазии совершили на Украине переворот, Рада была сброшена и заменена диктаторским режимом гетмана Скоропадского. Переговоры между Советской Россией и правительством Скоропадского начались 23 мая; перемирие было подписано 14 июня 1918 года.
18
После долгих колебаний левые эсеры, стремясь сохранить свое влияние среди крестьян, пошли на соглашение с большевиками и были введены в ряд коллегий народных комиссариатов, а один из руководителей партии, А. Л. Колегаев, назначен народным комиссаром земледелия. Став на путь сотрудничества с большевиками, левые эсеры расходились с ними по коренным вопросам строительства социализма, выступали против диктатуры пролетариата. В январе – феврале 1918 года ЦК партии левых эсеров начал борьбу против заключения Брестского мирного договора, а после его подписания и ратификации IV съездом Советов в марте 1918 года левые эсеры вышли из Совета Народных Комиссаров, продолжая, однако, оставаться в коллегиях народных комиссариатов и в местных органах власти. С развертыванием социалистической революции в деревне среди левых эсеров стали укрепляться антисоветские настроения. В июле 1918 года ЦК левых эсеров организовал в Москве убийство германского посла, рассчитывая таким путем спровоцировать войну Советской России с Германией, и поднял вооруженный мятеж против Советской власти. В связи с этим V Всероссийский съезд Советов после подавления мятежа принял решение об исключении из состава Советов левых эсеров, разделявших взгляды своей руководящей верхушки.
19