Со всем этим можно только согласиться. Но когда тот же земец говорит, что "земство, придерживаясь принципа равноправности всех сословий, не имеет возможности сделать существенные облегчения для крестьян в платеже земских повинностей" (там же, стр. 18), то тут приходится только руками развести: неужели "принцип равноправности всех сословий" в каком-нибудь, отношении враждебен, напр., принципу подоходно-прогрессивного налога? Нужно, кроме того, не забывать, что крестьянская земля, наперекор "принципу равноправия всех сословий" несет на себе, помимо земских, несравненно больше налогов, чем частно-владельческая. Да и вообще, вряд ли основательно приносить в жертву слишком абсолютно и абстрактно понимаемому "принципу равноправности" (не фиговый ли это лист?) — реальные интересы крестьянской бедноты. Мы, впрочем, не сомневаемся, что в рассматриваемом вопросе доминирующая роль принадлежит не голому правовому принципу, да еще в несколько «метафизическом» толковании, но реальным интересам крупного землевладения, совершенно не пропорционально представленным в земских учреждениях. Было бы в самом деле непростительной наивностью со стороны публициста требовать, чтобы преобладающие в земстве крупные землевладельцы усвоили себе раз навсегда самоотверженную практику подоходно-прогрессивного налога или иной налоговой системы, в основе которой лежит буквально понимаемое правило: кому больше дано, с того больше и спрашивается.
Для того, чтобы земство могло высказаться за такого рода систему самообложения (ничуть, повторяем, не подрывающую "принципа равноправности всех сословий", имеющего юридическое, но не экономическое содержание), необходимо, чтобы в нем вполне пропорционально были представлены интересы малоимущих и неимущих народных масс.
На упреки, которые приходится выслушивать земству в неумеренном обложении, защитники земства приводят соображения, которые можно резюмировать следующими словами цитированного выше земского деятеля: "земские гласные, как представители местного самоуправления, являются, вместе с тем, и плательщиками земских сборов и, вследствие этого, прямо заинтересованы в том, чтобы земские налоги были необременительны, так как каждая ассигновка распределяется, между прочим, и на принадлежащее им имущество" (там же, стр. 18). Эти соображения, однако, справедливы только наполовину: ведь беда-то в том и состоит, что те слои, на которые земское обложение (не само по себе, но как дополнение к государственным, волостным и сельским налогам) давит особенно тяжело, представлены в земстве только символически.
Какой же отсюда вывод? Нам кажется, что после сказанного он напрашивается сам собою: широко раскрыть дверь зала земского собрания представителям народных масс — вот в чем должен состоять здоровый корректив к современному состоянию земского самоуправления. Только в таком случае земское обложение станет самообложением, после чего упреки по адресу земства в мотовстве и расточительности будут равносильны упрекам в самообирании, в злостной трате собственного имущества, т.-е. такого рода упрекам, которые в применении к населению целого государства означали бы такую высоту публицистического бреда, до которой не способны, кажется, подниматься даже на многое способные публицисты "Московских Ведомостей"*.
"Восточное Обозрение" N 285, 23 декабря 1900 г.
Об одном старом вопросе
"Из области женского движения". Под такой рубрикой "Мир Божий"* помещает все, что касается эмансипационного движения женщин. Здесь стараются, по возможности, зарегистрировать каждый женский диплом, каждую занятую женщиной кафедру и уж, конечно, тщательно следят, чтобы не пропустить какого-нибудь женского союза. А таких союзов в настоящее время немало. В одной Германии, по словам названного журнала (1900, XI), в недавно происходившем общем собрании принимали участие 132 женские ассоциации, насчитывающие около 70.000 членов.
По существу, нельзя, разумеется, ничего иметь против желания журнала ознакомлять читателей со всеми перипетиями феминистского движения, — но видимое отсутствие у автора названных хроник определенной социальной точки зрения на предмет и гипертрофированная тщательность, с которой он заносит в свою хронику все осколки движения — до "очень роскошно обставленного" женского клуба в Вене включительно, деятельность которого, правда, еще "не выяснилась", но в котором можно "по очень умеренным ценам" получить холодную закуску (1900, XII), — невольно заставляет вспомнить остроумное замечание Н. К. Михайловского*: "Представим себе, что вы… принадлежите к числу людей, косо смотрящих на профессию хранителя общественного спокойствия, и что у вас есть два близких вам лица, одно мужского, а другое женского пола, которые единовременно заняли подобные места. Весьма вероятно, что вы издадите по этому поводу два совершенно различные восклицания: О, ужас! он попал в квартальные! — О, восторг! она попала в квартальные!" (т. II, 654). Чему тут в самом деле особенно радоваться: ну, "роскошно обставленный" женский клуб, ну, женщина-адвокат, ну, женская холодная закуска "по очень умеренным ценам" — а дальше что?
Да не заподозрят нас в отрицательном отношении к "женской эмансипации". Такого греха на нашей совести нет. Но наше — не только «наше», разумеется, — отличие от вульгарного феминизма состоит в том, что на женский вопрос мы смотрим — позволю себе сказать — несравненно глубже, чем весьма многие поборники равноправия женщин.
Хорошо, разумеется, что, наконец, пробита стена, отделявшая женщину от мира мужских интересов, стена, являвшаяся каким-то анахронизмом в обстановке буржуазного общества. Но раз стена пробита, можно сказать, что женское движение уже вошло в русло, из которого ему не выйти, — и уследить за каждым его успехом в этом направлении нет никакой возможности. Женское движение пойдет своей дорогой, несмотря на ярость открытых врагов и сокрушения ложных друзей… Группа последних значительна. Ведь из дружбы к женщинам, конечно, французский сенатор Гуржю восставал в сенате против допущения женщин к занятию адвокатурой. Помилуйте, милостивые государи! Он, сенатор Гуржю, собственными глазами видел адвокатов, доходивших после "длинной защитительной речи" "до полного изнеможения сил", адвокатов, которым приходилось принимать самые экстренные меры, чтобы предупредить угрожающее им воспаление легких". Ах! По силам ли это слабой женщине, истинное призвание которой "властвовать над миром своей красотой, добротой и всеми своими душевными качествами и добродетелями". Одним словом, mesdames, пожалуйте в спальни и на кухни!