— Начинаем, — сказал он. — Очищение твоих мечтаний. Voila[56].
Потом мистер Аквила включил электрический таймер и спрятался за свинцовый щит. Наступила полная тишина. Неожиданно из спрятанного где-то громкоговорителя на Гельсиона выплеснулась волна черной музыки и чей-то, записанный на магнитофон голос, затянул невыносимые заклинания. Порошки и жидкости, расставленные вокруг Гельсиона, один за другим начали вспыхивать, и очень скоро художника окружила плотная стена пламени и музыки, Мир с оглушительным грохотом стал вращаться вокруг него…
К нему подошел президент Объединенных Наций. Это был высокий худощавый подвижный человек с очень грустным лицом, Он в смятении ломал руки.
— Мистер Гельсион! Мистер Гельсион! Где вы были, мой кексик? Черт возьми. Hoc tempore[57]. Вы знаете, что произошло?
— Нет, — ответил Гельсион. — А что произошло?
— После вашего побега из психушки. Хлоп! Атомные бомбы повсюду. Двухчасовая война. Она окончена. Ноrа fugit[58], мой правоверный дружок. Мужчины потеряли способность иметь детей.
— Что?
— Жесткая радиация, мистер Гельсион, сделала мужчин всего мира калеками в некотором смысле.
Черт возьми. Вы — единственный мужчина, способный производить потомство. Вне всякого сомнения причина этого заключается в том, что в вашем организме произошли необъяснимые и загадочные мутации, которые делают вас не таким, как все. Господи.
— Не может быть.
— Oui. Теперь вашей обязанностью является снова заселить наш мир. Мы сняли для вас номер в Одеоне. Там три спальни. Три — мое любимое число. Простое.
— Вот так бутерброд! — воскликнул Гельсион. — Я же об этом только и мечтал.
Его путешествие в Одеон было самым настоящим триумфом. Его украсили гирляндами цветов, ему пели серенады и приветствовали радостными криками. Обезумевшие от восторга женщины бесстыдно демонстрировали ему себя, надеясь привлечь его внимание. В номере Гельсиона напоили прекрасным вином и отменно накормили. После обеда вошел высокий худощавый подвижный человек с очень грустным лицом. В руке он держал список.
— Главный Сводник Мира к вашим услугам, мистер Гельсион, — сказал он и заглянул в свой список. — Черт возьми. 5 271 009 девственниц претендуют на ваше внимание. Красота гарантирована. Ewig-Weibliche[59]. Назовите любое число от одного до пяти миллионов.
— Начнем с рыжей, — сказал Гельсион.
Ему привели рыжую девушку. Стройная мальчишеская фигура, маленькая твердая грудь. Следующая — пухленькая, с совершенно нахальной попкой. Пятая была статной девушкой, чья грудь напоминала африканские груши. Десятая словно сошла с картины Рембрандта. А двадцатая оказалась стройной девушкой с мальчишеской фигурой и маленькой твердой грудью.
— Мы не встречались с тобой раньше? — поинтересовался Гельсион.
— Нет, — ответила она.
Следующая — пухленькая, с совершенно нахальной попкой.
— Твое тело мне знакомо, — сказал Гельсион.
— Нет, — ответила она.
Пятидесятой была статная девушка, чья грудь напоминала африканские груши.
— Это точно? — спросил Гельсион.
— Никогда, — ответила она.
Утром в номер Гельсиона вошел Главный Сводник Мира, держа в руках бокал с напитком, усиливающим половую силу.
— Я этого не употребляю, — сказал Гельсион.
— Черт возьми, — воскликнул Сводник. — Вы самый настоящий гигант. Слон. Не удивительно, что вы являетесь всеми любимым Адамом. Tant soit peu[60]. Не удивительно, что они все плачут от любви к вам. — С этими словами Сводник залпом выпил напиток.
— А вы не заметили, что они становятся похожими одна на другую? — пожаловался Гельсион.
— О, нет! Они все разные. Раrbleu[61]! Вы нанесли оскорбление моему отделу.
— Нет, нет, они все разные, только вот типы начинают повторяться.
— А? Такова жизнь, старичок. Жизнь циклична. Разве вы не заметили, вы же художник?
— Я не думал, что этот принцип относится к любви тоже.
— Он относится ко всему. Wahrheit und Dichtung[62].
— Вы, кажется, говорили, что они плачут?
— Oui. Они все плачут.
— Почему?
— От безумной любви к вам. Черт возьми.
Гельсион подумал о процессии мальчишеских, нахальных, статных, рембрандтовских, худых, рыжих, блондинок, брюнеток, белых, черных и коричневых женщин.
— Я нe заметил, — признался он.
— Обратите на это внимание сегодня, наш всемирный отец. Ну что, начнем?
Сводник сказал правду. Гельсион не заметил этого раньше. Они действительно плакали. Ему это льстило и одновременно угнетало.