Гельсион в ужасе посмотрел вниз. Возле тела Джуди собралась толпа. Поднятые лица. Грозящие кулаки. Возмущенный ропот.
В этот момент в номер влетел Сводник.
— Старина! Дружок! — воскликнул он. — Что вы наделали? Per conto[66]. Из этой искры разгорится варварское пламя. Вам угрожает страшная опасность. Черт возьми.
— Они действительно все меня ненавидят?
— Helas, вы узнали правду? Фу, какая несдержанная девчонка. Я же ее предупреждал. Oui. Вас ненавидят.
— Но вы же говорили мне, что меня любят! Новый Адам. Отец нового мира.
— Oui. Вы и есть отец, но какое дитя не испытывает ненависти к своему родителю? Кроме того, вы являетесь законным насильником. А какая женщина не испытывает ненависти к мужчине, которого она должна обнимать против собственного желания… даже если она делает это, чтобы спасти человечество? Уходим отсюда, да побыстрее, моя хлебная водка. Passim[67]тебе угрожает страшная опасность.
Он потащил Гельсиона к запасному лифту, и они спустились в подвал Одеона.
— Армия вытащит вас отсюда. Мы немедленно доставим вас в Турцию и постараемся выработать какое-нибудь компромиссное решение.
Высокий худощавый и грустный армейский полковник взял на себя заботу о Гельсионе. По подземным переходам он вывел его на боковую улицу, где их ждала служебная машина. Полковник втолкнул Гельсиона внутрь.
— Jacta alea est[68], — сказал он водителю. — Гони, мой капрал. Мы должны защитить старину правоверного. В аэропорт. Alors[69]!
— Черт возьми, сэр, — ответил капрал.
Он отдал честь и завел мотор. Пока машина мчалась по узким улицам на головокружительной скорости, Гельсион разглядывал водителя. Это был высокий худощавый подвижный человек с очень грустным лицом.
— Kulturkampf der Menschheit[70], — пробормотал капрал. — Господи!
Улица была перегорожена огромной баррикадой из мебели, перевернутых машин, столбов и урн. Капрал был вынужден нажать на тормоза. Когда он скинул скорость, чтобы сделать разворот, из подворотен, подвалов и магазинов на дорогу выскочило множество женщин. Все они громко вопили. Кое-кто размахивал импровизированными дубинками.
— Excelsior[71]! — закричал капрал. — Черт возьми.
Он попытался вытащить свой служебный пистолет из кобуры. Женщины распахнули дверцы автомобиля и вытащили Гельсиона и капрала наружу. Гельсион вырвался и начал пробираться через озверевшую, размахивающую дубинками толпу женщин, потом метнулся к тротуару, споткнулся и с головокружительным поворотом свалился в угольный подвал. Он падал вниз, в бесконечное черное пространство, и у него закружилась голова. Перед глаза проплыла вереница звезд…
Гельсион одиноко парил в пространстве, никем не понятый мученик, жертва жестокой несправедливости.
Он был по-прежнему прикован к тому, что когда-то служило стеной камеры 5, Блока № 27, Яруса 100, Крыла 9 тюрьмы на Каллисто, пока гамма-взрыв не разворотил огромную тюрьму-крепость — больше, чем замок Ив — на несколько частей. Похоже, виновниками взрыва были Греши.
Гельсион располагал одеждой заключенного, шлемом, одним баллоном кислорода, мрачной яростью, вызванной несправедливостью, жертвой которой он стал, и знанием секрета, при помощи которого можно было победить Грсшей с их маниакальным стремлением завоевать Солнечную систему.
Греши — омерзительные мародеры из системы Омикрона, космические дегенераты, тараканоподобные, питающиеся психическим страхом, которым они окутывали сознание людей, устанавливая над ними контроль. Они очень быстро завоевывали галактику — люди не могли им сопротивляться, поскольку эти гнусные существа обладали однокинезисом — способностью одновременно находиться в двух местах.
В бесконечном черном склепе космоса медленно, словно падающий метеор, двигалась световая точка. Гельсион понял, что это спасательный корабль, который прочесывает космос в поисках тех, кто уцелел после взрыва. Он подумал о том, хватит ли ржавого света Юпитера, чтобы спасатели смогли его заметить. «А хочу ли я вообще, чтобы меня спасли?» — подумал он.
— Все начнется сначала, — проворчал Гельсион. — Ложное обвинение робота Балорсена… Несправедливый приговор отца Джудит… Презрение самой Джудит… Снова тюрьма… В конце концов меня уничтожат Греши, когда падет последний оплот Земли. Почему бы не умереть сейчас?