‹1916›
"Без шапки, с лыковой котомкой…"
Без шапки, с лыковой котомкой*,Стирая пот свой, как елей*,Бреду дубравною сторонкойПод тихий шелест тополей.
Иду, застегнутый веревкой,Сажусь под копны на лужок.На мне дырявая поддевка,А поводырь мой — подожок.
Пою я стих о светлом рае,Довольный мыслью, что живу,И крохи сочные бросаюЛесным камашкам на траву.
По лопуху промяты стежки,Вдали озерный купорос,Цепляюсь в клейкие сережкиОбвисших до земли берез.
И по кустам межи соседней,Под возглашенья гулких сов,Внимаю, словно за обедней,Молебну птичьих голосов.
‹1916›
"День ушел, убавилась черта…"
День ушел, убавилась черта*,Я опять подвинулся к уходу.Легким взмахом белого перстаТайны лет я разрезаю воду.
В голубой струе моей судьбыНакипи холодной бьется пена,И кладет печать немого пленаСкладку новую у сморщенной губы.
С каждым днем я становлюсь чужимИ себе, и жизнь кому велела.Где-то в поле чистом, у межи,Оторвал я тень свою от тела.
Неодетая она ушла,Взяв мои изогнутые плечи.Где-нибудь она теперь далечеИ другого нежно обняла.
Может быть, склоняяся к нему,Про меня она совсем забылаИ, вперившись в призрачную тьму,Складки губ и рта переменила.
Но живет по звуку прежних лет,Что, как эхо, бродит за горами.Я целую синими губамиЧерной тенью тиснутый портрет.
‹1916›
Мечта*
(Из книги «Стихи о любви»)
1
В темной роще на зеленых еляхЗолотятся листья вялых ив.Выхожу я на высокий берег,Где покойно плещется залив.
Две луны, рога свои качая,Замутили желтым дымом зыбь.Гладь озер с травой не различая,Тихо плачет на болоте выпь.
В этом голосе обкошенного лугаСлышу я знакомый сердцу зов.Ты зовешь меня, моя подруга,Погрустить у сонных берегов.
Много лет я не был здесь и многоВстреч веселых видел и разлук,Но всегда хранил в себе я строгоНежный сгиб твоих туманных рук.
2
Тихий отрок, чувствующий кротко,Голубей целующий в уста, —Тонкий стан с медлительной походкойЯ любил в тебе, моя мечта.
Я бродил по городам и селам,Я искал тебя, где ты живешь,И со смехом, резвым и веселым,Часто ты меня манила в рожь.
За оградой монастырской кроясь,Я вошел однажды в белый храм:Синею водою солнце моясь,Свой орарь* мне кинуло к ногам.
Я стоял, как инок, в блеске алом,Вдруг сдавила горло тишина…Ты вошла под черным покрываломИ, поникнув, стала у окна.
3
С паперти под колокол гудящийТы сходила в благовоньи свеч.И не мог я, ласково дрожащий,Не коснуться рук твоих и плеч.
Я хотел сказать тебе так много,Что томило душу с ранних пор,Но дымилась тихая дорогаВ незакатном полыме озер.
Ты взглянула тихо на долины,Где в траве ползла кудряво мгла…И упали редкие сединыС твоего увядшего чела…
Чуть бледнели складки от одежды,И, казалось в русле темных вод, —Уходя, жевал мои надеждыТвой беззубый, шамкающий рот.
4
Но недолго душу холод мучил.Как крыло, прильнув к ее ногам,Новый короб чувства я навьючилИ пошел по новым берегам.
Безо шва стянулась в сердце рана,Страсть погасла, и любовь прошла.Но опять пришла ты из туманаИ была красива и светла.
Ты шепнула, заслонясь рукою:«Посмотри же, как я молода.Это жизнь тебя пугала мною,Я же вся как воздух и вода».
В голосах обкошенного лугаСлышу я знакомый сердцу зов.Ты зовешь меня, моя подруга,Погрустить у сонных берегов.
‹1916›
"Синее небо, цветная дуга…"
Синее небо, цветная дуга*,Тихо степные бегут берега,Тянется дым, у малиновых селСвадьба ворон облегла частокол.
Снова я вижу знакомый обрывС красною глиной и сучьями ив,Грезит над озером рыжий овес,Пахнет ромашкой и медом от ос.
Край мой! Любимая Русь и Мордва!Притчею мглы ты, как прежде, жива.Нежно под трепетом ангельских крылЗвонят кресты безымянных могил.
Многих ты, родина, ликом своимЖгла и томила по шахтам сырым.Много мечтает их, сильных и злых,Выкусить ягоды персей твоих.
Только я верю: не выжить тому,Кто разлюбил твой острог и тюрьму…Вечная правда и гомон лесовРадуют душу под звон кандалов.
‹1916›
"Пушистый звон и руга…"
Шаманит лес-кудесникПро черную судьбу.Лежишь ты, мой ровесник,В нетесаном гробу.
Пусть снова финский ножикКровавит свой клинок,Тебя не потревожитНи пеший, ни ездок.
‹1916–1917›
"Снег, словно мед ноздреватый…"
Тихо. От хлебного духаСнится кому-то апрель.Кашляет бабка-старуха,Грудью склонясь на кудель.
Рыжеволосый внучонокЩупает в книжке листы.Стан его гибок и тонок,Руки белей бересты.