Степной орел
Степной орел присел на холмик, над ходом в землю – путь сурка.
Угрюм и зол. Все слишком близко. Он любит видеть свысока.
Смотреть привык он из далекой, спокойно-синей высоты.
А тут лишь пыль да трав зачахших горбом глядящие кусты.
Скрутившись, перекати-поле взметнется тут, подпрыгнет там.
Как будто узел змей иссохших за ветром мчится по пятам.
Была весна и было лето. Шумел прилет несчетных птиц.
Довольно он напился крови. Проворно падал сверху ниц.
Кому даны такия крылья, и зоркий взор, и острый клюв,
Тот в пасть вонзает когти с маху, с высот на нижнее взглянув.
Была весна и было лето. Цвела вся степь и вся земля.
Но Солнце выжгло все просторы, спалило море ковыля.
Недвижно-мрачен беркут серый. Не царский кус – степной байбак.
Мелькнет свистун и тотчас в нору, завидя орлий грозный зрак.
Не царский кус – пустая пташка, что вынырнет с своим «Чивит»,
И в никуда из ниоткуда летучей мышью улетит.
Но вот, на миг коснувшись пыли, он вспомнил вдруг свой нрав орла.
Раздвинул беркут тень излучин, раскрыл два мощныя крыла.
Гортанный клекот. Свист полета. И орлий дух горит светлей,
Наметив летом треугольник плывущих в небе журавлей.
Здесь и там
Здесь гулкий Париж и повторны погудки,
Хотя и на новый, но ведомый лад.
А там на черте бочагов незабудки
И в чаде давнишний алкаемый клад.
Здесь вихри и рокоты слова и славы,
Но душами правит летучая мышь.
Там в пряном цветеньи болотныя травы,
Безбрежное поле, бездонная тишь.
Здесь в близком и в точном расчисленный разум,
Чуть глянут провалы, он шепчет: Засыпь.
Там стебли дурмана с их ядом и сглазом,
И стонет в болотах зловещая выпь.
Здесь вежливо холодны к Бесу и к Богу,
И путь по земным направляют звездам.
Молю Тебя, Вышний, построй мне дорогу,
Чтоб быть мне хоть мертвым в желаемом там.
Я русский
Я Русский, я русый, я рыжий.
Под Солнцем рожден и возрос.
Не ночью. Не веришь? Гляди же
В волну золотистых волос.
Я Русский, я рыжий, я русый.
От моря до моря ходил.
Низал я янтарныя бусы,
Я звенья ковал для кадил.
Я рыжий, я русый, я Русский.
Я знаю и мудрость и бред.
Иду я – тропинкою узкой,
Приду – как широкий рассвет.
Додневный знак
Волнуй себя, яри себя, свирепь,
Напрасная сумятица столицы, –
Тебя сильней полет единой птицы,
В чьих крыльях власть, и страсть, и мощь, и крепь.
Ковыль свою качает благолепь,
Прилетных журавлей кричат станицы, –
И дух читает вещия страницы
Из книги, называющейся степь.
Тускнеет мысль в задымленном вертепе.
В безбрежном – для души додневный знак.
Под крышей все не то и все не так.
В ограде – в аде. В душном доме – в склепе.
В безгранном разверзает дух свой зрак.
И вот плывет. За голубыя степи.
Предельное
Травы расцветали,
Травы отцветали,
Травы доцвели.
В ветре закрутились,
Скомкались в пыли.
На степи дордевшей,
Тускло пожелтевшей,
Посвист ветровой: –
«Ты ли это, ты ли,
Смех и радость пыли,
Стебель неживой?»
Круглое сцепленье,
Лепь и шорох тленья,
Те же сны не те.
Миг предельный в доле,
Перекати-поле,
Пляшет в пустоте.
С тихим вечером
С тихим вечером в разладе…
С тихим вечером в разладе
Как душою быть могу,
Если я в вечернем саде –
На заветном берегу?
День уходит – как предтеча.
С отсеченной головой,
Что до Ангельскаго Веча
В бездну бездн – идет живой,
Самый Ирод в жутком чуде
Вдруг утратил все слова: –
На округлом рдяном блюде
Крестоносца голова.
От нея уходят в Вечность
Златокрасные лучи.
Ночь готовит звездомлечность.
Ты – гляди. И ты – молчи.
Саломея! Саломея!
Жадной пляске только час.
Только миг соблазнам Змея,
Крепче ткется звездный сказ.
Тихий вечер – с Вечным в ладе,
Клонит цветик чашу ниц.
Ходит ветер по ограде,
Как дремота вдоль ресниц.
Но иные есть ночные,
Ввысь глядящие цветы,
Что восходят неземные
До нездешней высоты.
Вон их взбеги, спорь не спорь я,
Спорь не спорь ты, говоря,
От излучин лукоморья
До криницы, где заря.
Листья, ветви, чащи, кущи,
Дремной чары перелет.
Громной силы в темной гуще
Ночью молния испьет.
Опрокинулось – что было
В многоцветных нитях дня.
Тайновидческая сила,
Не покинь теперь меня.
Тучек легкия кочевья
Впили красный виноград.
Вплоть до звезд растут деревья,
Стал земной небесным сад,
Вечер к Полночи взнесенный!
О, Предтеча вдалеке,
С головою отсеченной
В звездоблещущей руке!