Он снова снял кувшин с полки, подставил его под кран, потом протянул Дюбору. Дюбор медленно выпил половину и поставил кувшин на стойку.
— Ну, Фурс, — спросил он, — она была здесь? — Фурс отрицательно покачал головой.
— Нет, друзья мои, мне очень жаль, но ее здесь не было!
Дюбор посмотрел на Майклсона.
— Это не очень-то хорошо! — сказал он.
Майклсон ничего не ответил. Он только молча повернул голову к двери, которая тихонько приоткрылась у него за спиной. В кабачок вошел небольшого роста парнишка с крысиной мордочкой, грязная, ветхая одежда едва держалась у него на плечах.
Взгляд Дюбора просветлел.
— Привет, Карлос, — сказал он. — Может быть, тебе что-нибудь известно?
— Целая куча новостей. Сегодня днем они арестовали Серизетту.
— Кто они?! — быстро спросил Дюбор.
— Полиция Виши, — сказал Карлос, виртуозно сплюнув на пол. — Потом они передали ее другим, тем… Так что теперь вы тоже все знаете.
Майклсон посмотрел на Дюбора, затем перевел взгляд на Фурса. Печально усмехнувшись, он сказал:
— Так и есть.
Дюбор проговорил:
— Мы уходим. Нам надо торопиться. Иначе они доберутся до Фурса. Если они ее сцапали, то мы — следующие на очереди.
Майклсон спокойно сказал:
— Ты совершенно прав. Пока, Фурс, будь здоров, Карлос.
Мальчишка быстро проговорил взволнованным голосом:
— Я с вами.
Дюбор с улыбкой посмотрел на него.
— Послушай, дитятко, — сказал он, добавив крепкое ругательство. — Мы идем сейчас — ты сам знаешь, куда именно. Можешь тихо идти за нами на расстоянии двадцати пяти — тридцати шагов. Сейчас туман, и плохо видно, но ты все же держись в тени. Если нам не повезет, то так тому и быть. Если же у нас все обойдется, то тем лучше для тебя.
Мальчишка открыл было рот, но Дюбор перебил его с грубоватой лаской в голосе:
— Заткнись, свиненок. Делай, что сказано. До свидания, Фурс. — И он вышел из кабачка.
Майклсон поднял руку в прощальном приветствии, повернулся и тоже вышел на улицу, тихонько прикрыв за собой дверь.
Мальчик стоял у стойки, молча глядя на Фурса. Лицо у него было бледное, на нем застыла горькая улыбка. Выражение лица Фурса не изменилось, но слюны во рту не было.
Дюбор и Майклсон снова вышли на Плас-де-Роз и стали подниматься на холм. Улица была пустынна и безмолвна. Туман, который стал еще гуще, толстым покрывалом одел все вокруг, так что даже асфальт под ногами нельзя было разглядеть. Ярдов через сто они свернули в узкий переулок. Мальчишка Карлос уже шел за ними по пятам ярдах в тридцати, стараясь держаться в тени домов. На мертвенно-бледном лице сверкали угольками черные глаза. Дойдя до угла, он притаился. На другой стороне улицы Дюбор уже отпирал дверь покосившегося домишки. Войдя внутрь, он зажег карманный фонарик и стал подниматься по ступенькам деревянной лестницы. Майклсон шел следом за ним. Лестница была узкая и с поворотами. Поднявшись наверх, Дюбор остановился. Потянув назад руку, он нащупал плечо Майклсона и стиснул его. Прямо перед ними на площадке лестницы была дверь, из-под нее пробивался луч света. Дюбор вздохнул. Они поднялись на оставшиеся несколько ступенек, Дюбор распахнул дверь.
В комнате было трое мужчин. Один из них — коротышка в дешевом костюме французского производства — держал в руке «маузер». Глаза его беспокойно бегали по сторонам.
Дюбор и Майклсон вошли в комнату, Майклсон тихонько прикрыл дверь и прислонился к ней спиной.
Один из троих — крупный мужчина в пальто — вскочил с ветхого стула, на котором сидел.
— Гестапо! — рявкнул он.
Дюбор произнес:
— К чему сообщать нам об этом? Я с детства на расстоянии чувствую запах крыс.
Мужчина улыбнулся. Нельзя сказать, что именно его улыбка вызывала неприятное ощущение, скорее, вся внешность: квадратные плечи и голова, жидкие полосы, плотно прилегающие к черепу, глаза, имевшие странный мертвенно-голубой оттенок.
Он небрежно произнес:
— Вы — Анри Франсуа Дюбор, а вы, — он вытянул большой палец в сторону Майклсона, — Джордж Эрнест Майклсон. Как платные агенты британской разведки и гражданские лица, вы подлежите расстрелу. Впрочем, если вы решите говорить, приговор может оказаться более мягким.
Майклсон спокойно произнес:
— Пошел к черту!
Крупный мужчина пожал плечами.
— Если вы и не заговорите, то это, в сущности, не имеет значения. Потому что Серизетта Малрик уже решилась заговорить сегодня днем.
— Спорю, вам пришлось принудить ее к этому, — сказал Майклсон.
Мужчина кивнул.