— А сейчас ты кое-что увидишь, маленькая моя, — прошептал он, точно заговорщик. — Ваша Майерша сущая… уж ты сама подбери словечко. Многого я навидался у женщин, но такого!.. Ну, сегодня Майеры получат сполна за все свои подлости!
— Я попрошу тебя о чем-то, Минго. — Мария взяла его за плечи. — Уедем вдвоем, сейчас же!
— Но, Мария, мои домашние ждут тебя. Наконец-то мы в семейном кругу, и на тебе как раз твое лучшее платье!
— Ради другой… Они все тут сидят ради нее!
— А мы воспользуемся этим, Мария. Сегодня вечером будет объявлена наша помолвка.
Он был честен, как всегда, и, как всякий раз, готов был совершить глупость, которая могла бы стать роковой для них обоих. Мария это понимала, но их уже позвали, пришлось идти. Первой проявила свою радость Викки.
— Если не знать, что ты сама сшила платье, Мария… прямо модель!
Отец и брат Минго встретили ее, как даму. Его мать и Викки выказали ей в одинаковой мере ту сердечность, на которую нельзя положиться. Госпоже Мертен хватало хлопот с приемом гостей. Мария ей помогала. Викки между тем завладела отцом и старшим братом — они сидели за столом напротив нее, — но в то же время занималась и самим Минго. Мария все видела. Минго, впрочем, посылал ей понимающие взгляды.
Когда разрешено было закурить, обе молодые парочки встали и пошли на пляж. Госпожа Мертен сама навела их на это, она устала нести ответственность. Мария отгоняла навязчивый вопрос, не рассчитывает ли, чего доброго, мать Минго, что другая женщина отвратит ее сына от Марии и та откажется от борьбы. Но Мария не бежала от опасности, это было бы слишком легко. Она осталась подле Курта, он указал ей на вечерние краски над морем. Какой закат! Викки между тем отошла с Минго на расстояние, откуда их не было слышно.
— Ты хочешь, мой мальчик? — сказала Викки. Сумрак окутывал их, только сама она подавала себя без покрова. — Мне это понятно, я и сама хочу.
— Невозможно! — ответил он, хоть и попробовал коснуться бедром ее бедра.
— Дразнишь меня, несчастный! Ты все время подавал знаки своей невесте, как будто со мной ты только играешь комедию, — а ты никогда еще не был так возбужден. Я, впрочем, тоже.
На это Минго не ответил, его душило. Она сказала напрямик:
— Завтра я уезжаю. Теперь ты должен сам решить, что тебе делать.
— Так скоро? — спросил он в испуге.
— Тоже герой! — проговорила она.
— Да, но… Мария, — возразил он.
— Это твое дело. Ты ее любишь, да? Раз навсегда ее одну… Хорошо, но меня это не касается. Нисколько не ущемляет мои интересы.
— Я приеду в Берлин! — воскликнул он, теряя голову.
Викки звонко рассмеялась — очень деланно, как если бы ее спутник предложил нечто замечательное и она оказалась вынужденной выразить одобрение. Так это прозвучало, но Мария, услышав смех, не поддалась обману. Она все ускоряла шаг, пока Курт не обнял ее за талию и не заставил ее пойти с ним потанцевать. Из павильона доносилась передаваемая по радио танцевальная музыка. Мария думала: «Если бы я их догнала, удалось бы мне осадить эту тварь?»
Викки отсмеялась, теперь она говорила:
— О Берлине не может быть и речи. Я замужем, и я порядочная женщина.
Ее рука, сжав его локоть, договорила остальное; и он ничего не мог возразить на ее пожатие — в этой лихорадке, в этом уносившем его кружении.
Они исчезли в павильоне, они потонули среди танцующих, которые непрестанно друг на друга натыкаются, задевают, касаются друг друга телами, каждая пара для себя, а в давке все пары заодно. Мария с Куртом тоже, как только пришли, сразу стали частью единого, круглого и многочленного существа, которое заполняло пространство и вовлекало его в медленное круговращение человеческих тел. Один раз это движение вынесло их четверых — Марию, Курта, Викки с Минго — совсем близко друг к другу, почти вплотную; Мария увидела несообразно большими, больше, чем в жизни, лица Минго и женщины — отрешенные и вместе замкнутые; точно погребенными представились ей они.
«Тут ничего уже не сделаешь, — почувствовала Мария. — Нас уносит, плотина рушится, мы срываемся в пучину, за нами уже летят брызги и слышен грохот». Она изведала нечто подобное, когда ее родную хибарку поглотило море. Тогда Мария избежала гибели. Здесь же не было спасения ни для Минго, ни для нее; и, несмотря на молчание и сонное кружение, все произошло с беспощадной жизненностью катастрофы. Тебя оглушает, и ты уже не противишься стихийной силе.
Позднее она почти ничего не помнила. Они, кажется, пили все вчетвером? И даже смеялись? Некоторое время она, вероятно, бродила одна по пляжу. Потом ее настиг Курт, она от него отбивалась, но на этот раз он только хотел ее увести. Дальше она видела себя под окнами отеля Кёна; это осталось самым ясным ее воспоминанием. Две тени безмолвно скользили по занавесу. Так как это происходило в бывшей комнате ее сестры Антье, Марии казалось, что она видит, куда они опустились вдвоем, когда их тени сникли и переплелись. Когда же тени сгинули совсем и комната казалась опустевшей, только тогда их образ надвинулся на Марию так властно, что она закричала. Курт зажал ей рот.