Мария вдруг метнулась всем телом вперед, точно хотела сорваться с места, а ноги не слушались. Она, как зверь, оскалила зубы. Адель и Курт отпрянули.
— Тонко вы это обделали! — прохрипела Мария.
— Что, что? — проговорила Адель, еще сама не зная — успокоительно или для контратаки.
Но Курту было ясно, чего он хочет.
— Мария! — Он напряг всю свою волю. — Шутка слишком затянулась. Ты же помнишь, что я всегда говорил тебе в той дыре, где мы так долго проторчали с тобою вдвоем. Я говорил тебе: «Мы дадим камешку вынырнуть вновь, пока не поздно». Адель уже ополчилась здесь на Викки, и Кирш тоже!
На последних словах он едва не задохнулся. Мария сквозь оскаленные зубы процедила:
— И поэтому расплачиваться должна я!
— Еще бы! Хотела ты оставить камень у себя или нет?
— Сейчас за тобой придут два полицейских!..
— За тобой! — возразил ей Курт, бледный, с перекошенным ртом. Подбитый глаз придавал ему еще более отчаянный вид.
У Марии перехватило дыхание. Разговор супругов к концу обеда! Стали вдруг понятны те немногие подслушанные слова. Подстрекатели, мошенники! Ей сделалось дурно от бешенства; она хваталась за грудь, цеплялась за стол.
— Теперь наступает раскаяние! — заметила Адель. — Хорошо еще, что в вас заговорила совесть. — Она пододвинула Марии стул.
Когда Мария пришла в себя, злоба ее улеглась. «Вполне естественно, — сознавала она. — Слишком хорошо сошлись концы с концами. Люди правы. Меня опять отдадут под суд».
Адель отерла камень, проверила, все ли бриллианты на цепочке целы, потом убрала кулон в саквояж.
— Довольно! Камень теперь отправится в сейф, — сказала она, строго скривив набок рот.
Курт знал ее ночные глаза, полные приятной истомы. Но здесь Адель показала, каковы ее глаза бывают днем; он предпочел отвернуться. Он приложил палец к губам, чтоб Мария придержала язык. Адель между тем продолжала:
— Вам нечего больше сказать. Хорошо, что вы это понимаете сами. Я могу делать с вами что хочу. Все что мне вздумается! — Рот ее сделался жестким, показались мелкие бурые зубы; старая женщина улыбалась во все румяна — жалкая и страшная. — Как теперь обнаружилось, вы в сообщничестве с другим украли синий камень. За это вам обоим придется остаться у тетушки в «Гареме».
Она искала на что бы сесть. Курт поспешил услужить ей. Так как Адель не выпускала из рук саквояжа, ей не сразу удалось усесться. Мария успела подумать: «Не в суд? Чего же она хочет? Или тоже сошла с ума?»
Курт заговорил горячо:
— Очень мило, Адель. В конце концов ты еще будешь меня благодарить. Что я тебе доставил! — Он указал на Марию. — Тебе бы в жизни не найти такого клада.
— Не надо преувеличивать! Фрейлейн, пожалуй, нам подойдет. Вы работали когда-нибудь в заведении?
— Я?
— Буфетчицей, — пояснил Курт.
Мария чуть не закричала: «Не к судье? Нет?» Но вовремя прикусила язык. Адель деловито говорила:
— Я вас беру, фрейлейн. Завтра вечером, с половины восьмого, вы можете приступить. Работать будете на процентах. Сколько вы выработаете, зависит от вас. Но одно извольте запомнить: Курт — мой. — Она сделала многозначительную паузу. — Ваша предшественница попробовала у меня его отбить. В тот же вечер ей пришлось явиться в полицию. Это всегда в моей власти. Мне известно кое-что о каждой… Да. Так вот оно как обернулось. — Она громко лязгнула зубами и затрясла головой.
— У нее пока что вид портнишки, — начал Курт. — Но как сложена! Плечи, бедра, длинные ноги! А спину обнажить — высший класс! Столько гладкой кожи без единой бородавки, без пятна, — такого твоя лавочка еще не видывала!
Адель смерила любовника взглядом, после которого он предпочел сохранить прочее про себя. Она между тем сама подхватила его мысль.
— Высветлите волосы! При вашей естественной белокурости вы будете чуть-чуть солидней, чем нужно. Правда, ваш стиль — именно солидность, на это так и слетаются международные авантюристы, хоть они и повывелись нынче. Приличные клиенты — те и сами умеют быть солидными. Красьтесь умеренно. Главное — подвести глаза, на продолговатом лице светлые глаза кажутся небольшими. Недостаток, свойственный всем гамбуржанкам.
— Я не из Гамбурга.
Это было первое слово Марии за всю сделку. Курт нетерпеливо взмахнул рукой.
— Все, что оттуда, с севера, считается гамбургским, по крайней мере всякая женщина соответственного типа. Ну, разве Адель не обворожительна? — спросил он тут же. — Не прав я был, когда рассказывал тебе о ней? Теперь ты увидишь, что она может быть также и очень мила! Адель, я доставил тебе синий камень и прелестнейшую гамбуржанку и, кроме того, я остаюсь твоим любовником, пока ты не умрешь от старости. Что я за это получу?