Последние слова вырвались криком, даже рыданием — и снова тишина.
Минго содрогнулся с головы до пят, но с опозданием, когда все опять было немо, как немы серна и золотая рыбка.
Кирш спросил:
— Кто мог его убить?
За Марию ответил Минго горячо и взволнованно:
— Это могла сделать только Виктория Майер!
— Откуда вы ее знаете?
— Я и Мария — друзья детства. Мы еще маленькими играли с Майерами.
— Игра затянулась, — сказал Кирш. — Когда вы снова встретились с госпожой Бойерлейн?
— Тринадцать месяцев тому назад.
— Мария, сколько вашему ребенку?
— Полгода. Он родился семимесячным.
— Шесть и семь — как раз тринадцать. Так оно и было.
— Что «так и было»? — тихо, в глубоком страхе спросила Мария.
Минго отвернулся, а Кирш указал на это Марии наклоном головы — и только. Потом обратился к ней вдруг на «ты».
— Ты из приморья, я тоже. Первым номером шел ребенок; ты его получила, потому что так хотела другая. В уплату она дала тебе тогда большой синий камень! — выпалил он совсем новым голосом: с высокого регистра он вдруг опустился на средний тон и прозвучал до странности обыденно.
— Нет, — жестко сказала Мария; в это мгновение она решила непременно переговорить с Викки. — Камня у меня никогда не было.
Минго вспылил:
— Как вы можете утверждать, что моя невеста воровка! Мария никогда не крала.
Кирш и Мария глядели друг на друга. Возбужденные, молящие глаза одной, непроницаемое лицо другого — Минго подался назад, насколько позволяла тесная комната.
— После покушения на самоубийство ты поступила в «Гарем».
Минго… он выслушал и отшатнулся к стене.
— Мне пришлось зарабатывать на ребенка, а в «Гареме» все-таки пристойней, чем в других местах.
— Хорошо, Мария. Это еще куда ни шло. — И вдруг опять обыденным голосом: — Но дальше ты прибегла к вымогательству. Ты заставила Адель написать завещание. Так? В пользу отца твоего ребенка, так?
Минго был как в тумане. Мария медлила ответом, и он цеплялся за надежду, что она не ответит ничего.
— Да. Это так, — сказала Мария.
Кирш поправил:
— Это так, когда мне рассказывает Адель. С твоей точки зрения это должно выглядеть иначе.
Мария пошатнулась, он быстро наклонился вперед и придвинул ей стул:
— Садись!
Сам он так и остался сидеть, наклонившись вперед.
— Теперь посуди, сколько ты сделала в жизни такого, чему не следовало быть, и потом жалуйся на других! Ты, понятно, думаешь, что Адель замешана в похищении ребенка. Что ж, выходит, она тебе мстит?
— Нет, она не мстит. Она любит Курта и хочет его удержать, но это возможно для нее только в том случае, если я лишусь ребенка. А вот Викки мстит мне!
— За что?
Мария умолкла. Она никогда не знала, за что Викки мстила ей всю жизнь.
Кирш заговорил высоким и резким голосом, который ее пробудил:
— Наступает время, когда ты должна следить за собой. Денно и нощно. Понимаешь?
Слова его звучали так, точно он знал до мелочей, в чем опасность. Мария испугалась, ей пришло на память: «Мария, досада в доме в утренний час!» Кто это предсказал? Но тогда опасность была как будто отдаленная. Теперь же Кирш говорит так, точно угроза близка.
— По утрам между четырьмя и пятью? — спросила Мария в смятении.
Кирш с готовностью отвечал:
— Не только между четырьмя и пятью. Всегда. Понимаешь? Иначе тебя засосет еще глубже. Так и в море бывает, что нападаешь на место, где тебя засасывает, — и уже не поднимешься, не выплывешь, поздно. Ты должна уйти от Курта! — Он это выпалил, точно угрозу. И вдруг, как неожиданная пощада: — Ребенка мы уже нашли.
Мария вскочила:
— Где он?
— Тише! Он цел и невредим. Мы к нему приставили сиделку. Обе голландки задержаны и отправлены в полицию. Викки ребенка не получит.
— Но я-то? Я!
— Ты тоже пока не получишь. На что же Бойерлейн адвокат? Он выдвинул против тебя кое-какой материал.
— Мой ребенок… я… мой ребенок! — лепетала Мария. Вдруг она прокричала — Вы должны арестовать Викки.
— Или тебя, — резко сказал Кирш. — Тогда несомненно больше ничего особенного не произойдет. К тому же до тебя мне легче добраться. Законное основание я всегда найду. Будь оно у меня также и против Викки Бойерлейн! — Он прикусил язык. И неожиданно добавил: — Уезжай-ка ты из Берлина, подальше от Курта Майера!
— Без ребенка не уеду! — заявила Мария решительно и холодно.
Он поднял свои грузные плечи и снова разжег трубку.