— Садитесь, — предложила она. И началось совещание двух союзниц.
— В его-то годы, — сказали вы. И правильно. Вы умная девочка. Я рискну отступить от своей обычной сдержанности. Надеюсь, мне никогда не придется в этом раскаиваться.
— Никогда.
— Он — в опасном для мужчины возрасте. На этот раз он сам себя погубит. Я это предчувствую.
— Я тоже, — поддержала ее Марго. Она всей душой готова была вступить в сговор со старухой, чтобы сразить старика. — Вам необходимо вмешаться, сударыня, он укатит в Берлин.
— Он то и дело ездит в Берлин. Но на этот раз неизвестно, вернется ли он. Вы будете его спутницей, деточка.
— Если вы непременно этого желаете.
Марго даже не покраснела. Поэтому Нора сочла необходимым высказаться до конца.
— Вы можете зайти так далеко, как найдете нужным.
— Благодарю. Но было бы еще лучше, если бы мне были ясны его планы.
— Вот и допытайтесь. Мне он ничего не сообщает.
Бедная Нора чувствовала себя беспомощной.
— Это при вашей-то энергии, — подзадорила ее Марго. — Разве у вас нет средств бороться с ним? Не можете ли вы разыграть комедию?
— Мы давно уже ничем не связаны, — призналась бедняжка. — Но я буду тверда, даю вам слово.
Она поднялась во весь свой внушительный рост. Марго снизу вверх разглядывала эту ширококостную фигуру, пастельные тона кожи, светлое лицо и крошечный нос. Все это могло быть красивым, но красоты не получалось. Могло производить впечатление силы, но как раз Марго прекрасно знала, как бессильно это существо.
— Я могу быть страшной, — снова принялась уверять ее эта монументальная дама. — Не знаете ли вы человека, который бы ненавидел его смертельной — да, да, смертельной ненавистью? Я приму любые условия, если только не будет огласки. Заплачу сколько просят, лишь бы никто не узнал.
— Даже сам убийца? — брякнула без всяких околичностей Марго.
Этого было достаточно. Нора снова всей своей тяжестью повалилась на стул.
— Что вы говорите? — пролепетала она.
Марго спокойно ответила:
— Я знаю такого.
— Человека, готового за деньги убить?
— Прикончить. Да. И этого человека интересуют не столько деньги, сколько рекорд. Недавно он в разговоре заявил: «Если бы прикончить обоих, я был бы самым молодым из тех, у кого на счету два убийства».
— Как это обоих? Значит, и меня тоже?
— Нет, что вы, сударыня! Его фамилия Мулле, его в любое время можно застать в баре при гостинице «Централь». Мне ничего не стоит привести его сюда. Хотите?
Нора Шаттих боялась отказом вызвать презрение своей младшей партнерши. Да и впервые после своего материального и личного краха она почуяла в своих руках власть. Шаттих был выдан на милость победителя. В эту минуту Нора не знала милости, и утоленная ненависть отозвалась в ее массивном теле неожиданной вспышкой сладострастного чувства. Она не была уверена в том, что не отступится от своего решения. Тем энергичнее она вскричала:
— Я хочу видеть Мулле!
X
Наконец, выполняя служебный долг, Марго отправилась к своему шефу.
— Долго вас приходится дожидаться, — сердито сказал Шаттих, — а ведь за воскресную работу я плачу вдвое больше.
— Не в этом дело, господин Шаттих. Но видите ли, ваше письмо к председателю «И. Г. Хемикалиен» оказалось какой-то ловушкой. Он в отъезде.
— Я этого не знал.
— На шестом-то десятке — так притворяться!
— На сцене нельзя не притворяться, — признался он, — а я всю жизнь исполняю роль. Моя жена не желает этого понимать. Она требует от меня буржуазной добропорядочности. Это все было да быльем поросло. Ее дед еще с грехом пополам мог позволить себе такую роскошь, а отец уже сломал себе на этом шею.
— Что мне до ваших семейных тайн?
— У меня есть деньги за границей. Это вас больше интересует? Девочка, я по уши влюбился в тебя и готов на любую глупость.
— Опять игра.
— Одну девчонку я уже держал у себя пленницей, пока она не уступила, — сообщил Шаттих, пытаясь пронизать Марго взглядом властелина, роль которого он исполнял.
Марго только рассмеялась.
— Но стол с бумагами вы уже не опрокидываете. По крайней мере — из-за меня. Зато ради нашего изобретения вы пошли бы даже на убийство.
— Скажу вам по секрету: это изобретение моего старого друга Бирка, а у него я всегда все отнимал. И его последнее достояние я тоже должен отнять.